За день прошли двадцать ли. Враг где-то в десяти ли впереди, и полковник выслал разведчиков, чтобы узнать, что там делается. А пока – солдаты разбивали палатки, выстраивая их стройными рядами, разжигали костры, готовясь кашеварить. Крупы, сушёное мясо, жир, соль – всё это было в их мешках.
Каждое отделение готовило отдельно, и каждый из солдат выделял порцию из своих запасов. Капралы строго следили за процессом и не допускали крысятничества. Впрочем, позывов спрятать свои продукты не было. Сегодня ты не поделишься со своим соратником, а завтра, когда ты будешь умирать, ожидая помощи, он вспомнит, как ты «зажимал» горсть крупы, и… неизвестно, что будет. Фронт есть фронт. Тут всё на виду, и всё одним днём – сегодня ты жив, а завтра нет.
Для сержантов были поставлены отдельные палатки, для лейтенантов тоже, старшие офицеры также ночевали отдельно. Разделение по рангам было всегда. Питание сержантов и офицеров до майоров включительно шло из «одного котла», полковникам готовили отдельно.
* * *Нед получил свою порцию мясной каши с лепёшкой, кружку воды, сдобренной красным вином, убивающим заразу (вода была из ручья, у которого и встал Корпус), и, усевшись на чурбак от спиленного дерева, принялся медленно, с наслаждением поглощать сытную, горячую еду. Последний раз он ел утром, когда их покормили на корабле, а «прогулка» на свежем воздухе с грузом на плечах очень даже способствует хорошему аппетиту. Особенно если тебе меньше двух десятков лет…
– Можно с тобой рядом присесть? – послышался голос, Нед обернулся и увидел Ойдара, нерешительно пристраивающегося на чурбак рядом.
– Конечно, нельзя! – сварливо ответил Нед. – Я же сейчас наброшусь на тебя с мечом и отрублю тебе голову за такую наглость! Ойда, ты что, болван? Садись и ешь! Чего спрашиваешь-то? Как чужой…
– Нуу… ты такой теперь важный, офицер… а я кто? Простой капрал. Ты победитель турнира, победитель дуэлей, мастер… снизойдёшь ли ты до разговора с простым солдатом?
– Свинья ты… – заметил Нед, облизывая ложку, – чего ёрничаешь? Забыл, как спали на койках рядом? Как рассказывали друг другу о своих мечтах?
– Рассказывал-то я… ты больше слушал, – усмехнулся Ойдар, втыкая ложку в свою плошку и подцепляя аппетитную горку каши. – Я-то всё помню, а ты не забыл? Ты ведь отдалился от нас с Арнотом. Теперь мы сами по себе, а ты сам по себе.
Парень с шумом втянул в себя кашу и задышал, обжёгшись:
– Горячая! Ох, как я проголодался! Сейчас бы бараний бок, жаренный на углях! Да вина! Да девку! Куда нас занесло?! Даже пожрать как следует не можем. Что там слыхать о боевых действиях?
– Не больше тебя знаю, – хмуро ответил Нед, – прикажут – пойдём вперёд. Прикажут – будем сидеть тут до конца. Всё, что знаю, – там, впереди, слишком жарко. Скорее всего завтра пойдём вперёд, оставив вещи здесь. Завтра сразу в бой. Вот и всё.
– Ты сердишься? За то, что я сказал про тебя? – неожиданно спросил Ойдар. – Прости. Завидую, конечно. Ты был такой же, как и мы. Простой парень. И вдруг – уже офицер. Звезду на грудь получил… Тебя все знают, ты такой… такой… известный. Даже женился уже. И жена такая красавица, что дух захватывает. А я? Кто я такой? Просто капрал, который ещё неизвестно – проживёт седмицу или нет. Грустно мне.
– Чего достаёшь нашего сержанта? – Арнот улыбался, глядя на Неда. – Ему и так тяжко. Ему нужно думать за всех нас. Поздравляю тебя, Нед – со звездой, с победой и с тем, что остался жив. Это надо же – тридцать человек уложить! Мечом! Да кого – работорговцев, отчаянных ребят! Это ты свою жену защищал. Я бы тоже за такую красотку всех убил! Она плакала, тебя провожала?
– Плакала, – криво усмехнулся Нед, вспоминая Санду, утирающую слёзы: «Прости… я буду тебя ждать, но только… давай немного обдумаем, как нам жить дальше, ладно? Всё было так страшно, так неожиданно… я никому не скажу про тебя. Никому, не беспокойся. Но пока мы поживём раздельно…»
– Вот. Завидую тебе, – искренне сказал Арнот, – тоже хочу, чтобы меня провожала красотка, утирая слёзы и бросаясь на шею! А ещё, чтобы…
– Слышали уже, – буркнул Ойдар, – деток, дом, бла, бла, бла и всё такое прочее. Задолбал уже своим домом и детками. Другой темы нет? О чём бы ты ни заговорил – дом – детки, дом – детки!
– Злой ты, Ойдар, – сплюнул Арнот, – ничего у тебя святого нет! Вот что бы ты хотел от жизни, кроме денег, вина, женщин и… звания мастера? Ну, хоть что-то дельное в твоих мечтах есть?
– А что, всё перечисленное – не дельное, что ли? И вообще – ты хоть понимаешь, что такое статус мастера? Это даёт всё! И деньги, и женщин, и вино… и дом. Да. Ты попробуй вначале добиться, а потом уже будешь строить рожи! Толстые рожи!
– Хмм… и не такая уж толстая! – Арнот ощупал физиономию и покосился на Неда. – Кстати, похудел сильно. Так меня кое-кто гонял, что даже живот пропал.
– Да ладно… я на тренировках больше нагрузки получал, – отмахнулся Ойдар, – просто здесь пришлось переучиваться, а так-то ничего страшного. Тяжелее пришлось «дедам». Мужикам уже по сорок лет, а они вынуждены бегать, как молодые. Тяжко им, конечно. Неду вон легче нашего. Теперь он, кроме двух железок, ничего не таскает!
Нед сидел и смотрел на двух своих друзей… или бывших друзей? Очень трудно дружить, когда ты знаешь, что думают твои товарищи. Их мысли бьются в мозг, и это напоминает какое-то обнажение души. Нельзя, чтобы так было. Не зря же боги не дали людям способность слышать мысли окружающих. Если людям невозможно скрыть то, о чём они думают – как можно жить? Вот сидит Ойдар. Отличный парень, мастер единоборств, выигравший турнир так легко, как если бы перед ним были не умелые, опытные бойцы, а дети, едва вставшие из колыбели. Казалось бы – всё у него хорошо, всё замечательно. И всё равно – он завидует. Завидует так, что его заживо съедает эта самая зависть.
«Ну почему, почему все блага этой деревенщине? И сержантом стал, и звезду дали… а девка у него какая?! Я вынужден ходить к продажным шлюхам, а этот парень, необразованный, туповатый, который даже вина не может выпить, читает по слогам – и вот тебе! Красотка, при взгляде на которую захватывает дух и ноги сводит! Боги, за что? Вы дали ему всё это, чтобы покарать меня? Ну да, видимо, я в чём-то виноват… но почему так