Читать «Уникальный экземпляр: Истории о том о сём»

Tom Hanks

UNCOMMON TYPE: Some Stories

Copyright © 2017 by Clavius Base, Inc.

All rights reserved

© Е. Петрова, перевод, примечания, 2017

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

Рите и всем детям.

Из-за Норы

Анна сказала, что единственное место, где можно выбрать для Эм-Дэша подарок со смыслом, — это «Антикварный рай», не столько кладовая сокровищ, сколько постоянно действующая барахолка в бывшем кинотеатре «Люкс». До появления кабельного ТВ, «Нетфликса», а также сотни с лишним торгово-развлекательных центров, из-за которых обанкротился «Люкс», я частенько захаживал в это некогда великолепное здание посмотреть новый фильм. Теперь там рядами тянутся прилавки, с которых продают псевдоантиквариат.

Наш М. Д. готовился к получению американского гражданства; это событие обещало стать знаковым и для него, и для нас. У Стива Вонга бабушка с дедом натурализовались в сороковые годы. Мой отец в семидесятых бежал из Восточной Европы, от зарвавшегося коммунистического режима, а предки Анны в свое время на драккаре пересекли Северную Атлантику, чтобы в Новом Свете поразвлечься грабежом и разбоем. Согласно семейному преданию, именно они первыми ступили на остров Мартас-Винъярд{1}.

Мохаммед Даякс-Абдо, по прозвищу Эм-Дэш, готовился к превращению в стопроцентного американца, и по такому случаю мы решили подарить ему что-нибудь винтажно-патриотическое, связанное с наследием и духом его новой родины. Во втором торговом зале мне приглянулась детская ручная тележка фирмы «Радио-флаер»{2} — идеальная, с моей точки зрения, штука.

— Эту тележку, — сказал я ребятам, — он сможет передать своим американским детям.

Но Анна не захотела покупать первый попавшийся предмет старины. Пошли мы дальше. Я приобрел американский флаг сороковых годов — на нем было всего сорок восемь звезд. Флаг этот должен был напоминать Эм-Дэшу, что принявшая его страна не останавливается в своем развитии, что каждому честному гражданину найдется место на ее благодатных землях, как новым звездам находится место на синем поле в обрамлении красных и белых полос. Анна мою покупку одобрила, но сама продолжала высматривать что-нибудь особенное. Ей хотелось найти нечто уникальное, единственное в своем роде. По прошествии трех часов она согласилась, что детская тележка «Радио-флаер» — неплохой, в сущности, вариант.

Когда я выруливал с парковки на своем микроавтобусе «фольксваген», зарядил дождь. До моего дома мы тащились еле-еле, потому что старые «дворники» оставляли потеки на лобовом стекле. Ненастье бушевало до вечера, и Анна зависла у меня, слушая древние мамины кассетные сборники (которые я давно перегнал на диски) и в промежутках между Pretenders, O’Jays и Тадж-Махалом{3} потешаясь над эклектичными вкусами моей мамы.

— А у тебя есть хоть какая-нибудь музыка последнего двадцатилетия? — спросила Анна, когда Игги Поп запел «Real Wild Child»[1]{4}.

Я приготовил буррито со свининой{5}. Анна пила вино. Я пил пиво. Не сводя глаз с моей малогабаритной печурки, Анна приговаривала, что именно так ощущали себя первые колонисты в прериях. За окном совсем стемнело, а мы сидели на диване, и единственными источниками света были язычки пламени да индикаторы звукового сигнала моей стереосистемы: то зеленые, то оранжевые, изредка красные. Сквозь ливень полыхали далекие зарницы.

— А знаешь что? — обратилась ко мне Анна. — Сегодня воскресенье.

— Знаю, — ответил я, — естественно. Я живу сегодняшним днем.

— Я тобой восхищаюсь. В тебе есть ум. Заботливость. Непринужденность, граничащая с расхлябанностью.

— Похвалила, нечего сказать.

— Заменим «расхлябанность» на «вальяжность», — сказала она, потягивая вино. — Короче, ты мне нравишься.

— И ты мне. — Тут я подумал, что такой разговор может завести куда угодно. — Ты со мной флиртуешь?

— Вовсе нет, — ответила Анна, — я делаю тебе предложение. Почувствуй разницу. Флиртовать — это все равно что забрасывать удочку. То ли клюнет, то ли нет. А предложение — это первый шаг к заключению сделки.

Чтобы вы понимали: мы с Анной знакомы со школьной скамьи. (Да здравствует День святого Антония! Вперед, «Крестоносцы»!) Любовь никогда не крутили, но принадлежали к одной тусовке и относились друг к другу с симпатией. Несколько лет я учился в колледже, еще несколько лет ухаживал за больной матерью, затем получил лицензию и какое-то время изображал из себя агента по недвижимости. В один прекрасный день Анна пришла ко мне в офис, чтобы подыскать офис для себя, — она собиралась открыть бюро по дизайну интерьеров, а я оказался единственным агентом, кому она доверяла, поскольку в свое время у меня были отношения с ее подругой и, когда мы разбежались, я не сказал о той девушке ни одного худого слова.

Анна не утратила своей привлекательности. Вся тонкая, крепкая, как канат, — такими бывают триатлонистки, а она, кстати сказать, и занималась в юности триатлоном. Так вот, я целый день показывал ей имевшиеся на тот момент офисные помещения, но ни одно, по непонятным для меня причинам, ее не устроило. В ней — совсем как в школьные годы — чувствовались целеустремленность и сосредоточенная въедливость. Анна не упускала ни одной мелочи, совала свой нос в каждый угол, что-то высматривала, делала записи, указывала, где требуется заменить фурнитуру. Повзрослевшая Анна меня напрягала. Повзрослевшая Анна меня не привлекала, равно как и Анна в юности.

Занятно, что при этом мы с нею теперь — не разлей вода, намного ближе, чем в юные годы. Я — этакий увалень-одиночка: могу сутки напролет бить баклуши и потом не пожалеть ни об одной потраченной впустую секунде. Да что там говорить: продав мамин дом и выгодно разместив денежные средства, я вообще отказался от своего офиса, служившего мне только для видимости, и выбрал для себя Наилучший Образ Жизни. Если у меня скапливается несколько загрузок белья, а по телевизору показывают хоккей, приятный вечерок мне обеспечен. Пока я, не суетясь, сортирую белое и цветное, Анна декорирует свою мансарду сухой штукатуркой, разбирается с налогами, готовит домашнюю пасту по собственному рецепту и создает онлайн-магазин для торговли подержанной одеждой. Спит она урывками, от полуночи до рассвета, и с самого утра пашет на всю катушку. А я, к примеру, сплю, покуда спится, и хоть трава не расти, да еще каждый день ровно в 14:30 должен часок подремать.

— Я сейчас тебя поцелую, — объявила Анна.

Сказано — сделано.

Раньше между нами ничего не было: ну, могли при встрече коротко обняться и чмокнуть друг друга в щечку. Но в тот вечер она предлагала мне новую версию себя, и от растерянности я оцепенел.

— Ну-ка, расслабься, — зашептала она и обняла меня за шею; от Анны чертовски приятно пахло, а на губах оставался привкус вина. — Сегодня ведь Шаббат. День отдохновения. Мы трудиться не собираемся.

Последовал еще один поцелуй, но на этот раз я уже стряхнул оцепенение и проявил кое-какую инициативу. Мои руки