Энн Тайлер
Уксусная девушка
© Целовальникова Д., перевод на русский язык, 2017
© ООО «Издательство „Э“, 2017
* * *Глава 1
Кейт Баттиста возилась в саду, когда на кухне зазвонил телефон. Она выпрямила спину и прислушалась. Ее сестра была дома, хотя могла еще спать. Телефон прозвонил снова, потом еще дважды, и наконец послышался голос сестры, записанный на автоответчик: "Приве-ет! Это мы? Похоже, нас нет дома? Оставьте…"
Кейт метнулась к заднему крыльцу, отбросила волосы за плечи, вытерла руки о джинсы и распахнула дверь с проволочной сеткой.
— Кейт, — произнес динамик телефона, — ответь.
Она взяла трубку.
— Что?
— Я забыл свой ланч.
Кейт посмотрела на стойку возле холодильника, и действительно — ланч стоял именно там, где она оставила его вечером. Она всегда пользовалась прозрачными пакетами из супермаркета, и содержимое отчетливо просвечивало: пластиковый контейнер с сандвичем и яблоко.
— М-да, — протянула она.
— Ты не могла бы мне его привезти?
— Прямо сейчас?
— Ну да.
— Господи, папа! Я тебе не "Пони-экспресс"! — возмутилась Кейт.
— А разве ты занята? — удивился он.
— Сегодня же воскресенье — я занимаюсь прополкой морозника!
— Перестань ломаться, Кейт. Прыгай в машину и гони ко мне. Будь умницей!
Кейт проворчала что-то себе под нос, швырнула трубку и схватила пакет с ланчем.
Странный вышел разговор. Во-первых, отец практически никогда не звонил — он в принципе не признавал подобного вида связи. Недаром в его лаборатории телефона не было и в помине, значит, он воспользовался мобильным. Это тоже довольно странно, потому что телефоном отец обзавелся исключительно по настоянию дочерей. В первое время он увлекся покупками приложений (по большей части, всевозможными микрокалькуляторами для научных расчетов), но быстро охладел и перестал к телефону притрагиваться. Кроме того, раньше он забывал свой ланч раза два в неделю и даже этого не замечал. Вообще непонятно, чем он питался. Кейт возвращалась с работы и обнаруживала коробку с ланчем на стойке, а потом ей приходилось звать отца к ужину раза три-четыре. Он всегда находил занятие более интересное, чем еда, — полистать научный журнал или просмотреть свои записи. Живи отец один, наверняка уморил бы себя голодом.
Если бы ему вздумалось перекусить, он мог бы выйти и что-нибудь купить. Лаборатория находилась рядом с кампусом университета Джонса Хопкинса, вокруг которого полно закусочных и киосков с едой. Не говоря уже о том, что до полудня еще далеко.
Зато денек выдался солнечный и ветреный, хотя и прохладный — первый более-менее погожий день после долгой суровой зимы, — и Кейт обрадовалась лишнему поводу прогуляться. Машину решила не брать и пройтись пешком. Пусть подождет. (Сам-то отец пользовался автомобилем, только если нужно было перевезти какое-нибудь оборудование. Он предпочитал ходить пешком.)
Она вышла через парадную дверь и захлопнула ее со всей силы, сердясь на разоспавшуюся Белочку. Газон вдоль дорожки выглядел довольно запущенным — надо заняться им после прополки.
Размахивая пакетом с ланчем, Кейт прошла мимо домов Минцев и Гордонов — величавых кирпичных особняков в колониальном стиле, как и у семейства Баттиста, только более ухоженных, — и свернула за угол. Миссис Гордон стояла на коленях посреди кустов азалии, мульчируя почву.
— Ба! Кейт, приветик! — пропела она.
— Здрасьте.
— Похоже, весна вступает в свои права.
— Ну да.
Кейт пронеслась мимо, за спиной развевались полы замшевой куртки. Впереди черепашьим шагом тащились две девушки (наверняка студентки университета Хопкинса).
— Я поняла, что он хочет меня пригласить, — говорила одна, — потому что он без конца откашливался, ну, ты знаешь, как парни это делают. Но он так ничего и не сказал.
— Обожаю, когда парни смущаются, — заметила другая.
Кейт обогнула их и помчалась дальше.
На следующем перекрестке она свернула налево, в квартал более разношерстной застройки из многоквартирных домов, кафешек и отданных под офисы зданий, и наконец добралась до очередного кирпичного особняка в колониальном стиле. Задний двор был поменьше, чем у дома семейства Баттиста, зато крытая галерея выглядела куда больше и импозантнее. Возле двери пестрели причудливыми названиями таблички шести или восьми непонятных организаций и никому не известных журнальчиков. При этом таблички с именем Луиса Баттиста среди них не было. За годы работы он сменил столько помещений, что решил не утруждаться ради этого сиротского угла, располагавшегося хоть и возле университета, но в изрядном отдалении от медицинского комплекса.
Одна стена вестибюля была увешана почтовыми ящиками, под ними стояла колченогая скамья, заваленная рекламными объявлениями и листовками ресторанчиков, торгующих навынос. Кейт прошла мимо нескольких офисов, открыт был лишь "Христиане за Будду". Внутри три женщины толклись возле стола, за которым четвертая утирала глаза платком. (Что-то да случается.) Кейт дошла до конца вестибюля, открыла дверь, поднялась на один пролет по крутой деревянной лестнице и набрала код на следующей двери: 1957 — год, в котором Витебский сформулировал критерии аутоиммунных заболеваний.
Кейт вошла в крошечную комнатку с журнальным столиком и двумя складными металлическими стульями. На столе лежал бумажный пакет, похоже, что с ланчем. Она положила свой пакет рядом, направилась к другой двери и пару раз постучала. Отец тут же высунул голову в проем, сверкнув блестящей лысиной, с узкой полоской черных волос вокруг. Оливкового цвета лицо украшали черные же усы и очки без оправы с круглыми стеклами.
— А, это ты, Кейт! — воскликнул он. — Проходи.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Кейт терпеть не могла специфического запаха лаборатории, не говоря уже об ароматах помещения для мышей. — Ланч на столе. Пока!
— Нет, погоди-ка! — Отец отвернулся и заговорил с кем-то в лаборатории. — Пиотр! Выйди и поздоровайся с моей дочерью.
— Мне пора, — заторопилась Кейт.
— Кажется, ты еще не знакома с моим лаборантом.
— Ну и ладно.
Дверь распахнулась, и на пороге возник крепкий мускулистый блондин с прямыми волосами. Лабораторный халат на нем был настолько грязный, что по цвету почти сравнялся со светло-серым рабочим комбинезоном доктора Баттисты.
— Кы-ы-ласс! — протянул он, восхищенно глядя на Кейт.
Как правило, при первой встрече так на нее смотрели многие мужчины. А все благодаря отмершим клеткам кератина: у нее были длинные иссиня-черные волосы, струящиеся по плечам и оканчивающиеся чуть пониже спины.
— Это Пиотр Чербаков, — сообщил отец.
— Петр, — поправил его мужчина, произнеся слитно твердую "т" и рокочущую "р", — Щер-ба-ков, — добавил он, словно выплюнув совершенно непроизносимое для американцев сочетание звуков.
— Пиотр, познакомься с Кейт.
— Привет, — кивнула Кейт лаборанту. — До вечера, отец.
— Я надеялся, ты с нами немного побудешь.
— Зачем это?
— Ну, тебе ведь нужно захватить домой мою коробку из-под ланча?
— Разве ты сам не справишься?
Внезапно раздалось одобрительное уханье, заставившее обоих покоситься на Петра.
— Совсем как девушки в моей стране, — сияя, сообщил он. — Такая же дерзкая и строптивая.
— Как женщины, — с упреком поправила Кейт.
— Да, и женщины тоже. И бабушки, и тетушки.
Кейт махнула на него рукой.
— Отец, — продолжила она, — скажи Белочке, чтобы она прибирала за своими друзьями. Видел бы ты, на что с утра была похожа наша гостиная!
— Да-да, — пробормотал отец,