Хозяин мастерской огляделся по сторонам. О существовании этого помещения знали несколько человек. Вернее, знали многие: знал сосед, знали в домоуправлении. Мастерская была оформлена на некоего Владислава Живчикова. Но такого художника никто не знал. Может, где-то и был Живчиков, может быть, он даже был знаменит, но это абсолютно не интересовало Молчанова Федора Анатольевича. А его настоящую фамилию, имя и отчество знали всего лишь два человека.
И вот сейчас хозяин этого помещения на шестом этаже одного из домов в арбатских переулках ждал встречи с тем, кто знал его настоящую фамилию.
А настоящая фамилия тридцатисемилетнего мужчины была Сиверов, звали его Глеб, по отчеству Петрович.
Глеб осмотрелся по сторонам. Все, что было в мастерской, говорило о том, что уже давно в нее никто не входил. Слой пыли лежал на столе, на мольберте, на глубоком кожаном кресле, на всех вещах, заполнявших мастерскую. Но, собственно, сама мастерская Глеба не интересовала.
Он подошел к книжному стеллажу, левой рукой прикоснулся к одной из полок.
Раздался щелчок. Мужчина медленно отодвинул полку в сторону. Она подалась удивительно легко, без скрежета и скрипа. За полкой была небольшая, ниже человеческого роста, стальная дверь с кодовым замком. Быстро набрав комбинацию цифр, Глеб Сиверов сунул в замочную скважину длинный, похожий на штопор ключ, повернул его. Дверь бесшумно отворилась, и сразу же вспыхнул мягкий, спокойный свет.
Эта комната была совсем не похожа на мастерскую художника. Она скорее напоминала маленький компьютерный центр. Железные стеллажи были уставлены всевозможными приборами. Самое интересное то, что факс, стоящий на столике, работал. Горела зеленая лампочка, и на столешнице лежало несколько выброшенных из факса листов белой бумаги.
Глеб подошел, взял страницы и прочел их. Затем включил автоответчик. Он сидел на вертящемся стуле и прослушивал магнитофонные записи. Их было не так уж много. Но интересовала его всего лишь одна: "Нам стало известно, что вас интересует партия сахара, – говорил женский голос. – Так вот, сахар поступил. Если желаете получить, нужна предоплата. Наш телефон вам известен.
Позвоните, будем ждать".
Услышав это сообщение, Глеб стер пленку, вернул ее в исходное положение.
– Что ж, прекрасно, – сказал он сам себе, – значит, я опять нужен, значит, появилось какое-то важное дело. По пустякам меня беспокоить не станут.
Глеб покинул комнатку и взял со стола спою спортивную сумку. Затем извлек из нее пластиковый футляр с дискетами, включил компьютер, набрал код. На мерцающем экране высветился текст: «Приветствую тебя, хозяин. Готов к сотрудничеству».
– Ты всегда готов, – пробурчал Глеб и принялся нажимать на клавиши, вызывая нужные файлы.
На экране медленно полз текст. Глеб быстро читал его, но ничто не привлекало его внимание. Это были статьи из газет. Они были на русском, английском и немецком. Глеб владел этими языками свободно. По-немецки говорил с чуть заметным английским акцентом, а по-английски – с немецким. Было несколько любопытных статей из английских газет. Глеб прочел их более внимательно. Затем выключил компьютер, извлек из узкой прорези дискету, спрятал ее в футляр.
– Прекрасно!
Он взглянул на свои массивные часы: оставалось еще полчаса.
– Надо приготовить кофе, – сказал он сам себе. Приготовление кофе не заняло много времени. И вскоре Глеб уселся на вертящийся стул, держа в руке чашку с дымящимся ароматным напитком. Он взял из футляра маленькую дискету и принялся читать списки из самых разнообразных фамилий и кличек. Когда какая-то фамилия или кличка интересовала его, он быстро набирал на клавиатуре код, и раскрывался файл, в котором содержалась подробная характеристика на обладателя той или иной клички либо фамилии. На нескольких Глеб задержался, внимательно изучая информацию.
Допив кофе и закончив чтение, Глеб вышел из маленькой комнатки, предварительно осмотрев черный низкий сейф в углу. Все было в том же состоянии, как он и оставил полтора месяца назад.
– Ну что же, у меня еще есть время послушать музыку.
Закрыв дверь и вернув книжную полку на место, Глеб Сиверов вышел в мастерскую. У дивана стоял музыкальный центр. На полке рядом с музыкальным центром были составлены лазерные диски в пестрых пластиковых коробочках.
Пробежав по ним пальцами, быстро, как пианист по клавишам, он вытащил один.
Вспыхнула красная лампочка на регуляторе громкости. Глеб уселся на диван и нажал клавишу.
Мастерскую заполнила музыка… Когда отзвучала увертюра, вступил хор…
Глеб сидел, прикрыв глаза. Когда закончилась первая ария, Глеб выключил музыку и поднялся с дивана. Его загорелое лицо выглядело просветленным. Музыка всегда приносила ему облегчение. Он не любил эстраду, не переваривал громкую музыку. Его любовью была опера. В оперной музыке он разбирался, считал себя специалистом. Он легко мог общаться с музыковедами, дирижерами, музыкантами и композиторами. Глеб любил музыку с детства, сам неплохо играл на фортепиано.
Вернее, он бы играл просто замечательно, у него были незаурядные данные, но его судьба сложилась по-другому, и сейчас изменить что-либо было невозможно.
В детстве он мечтал стать музыкантом. А еще он мечтал стать разведчиком.
Ни то и ни другое не осуществилось. Вернее, осуществилось, но совсем не так, как мечтал Глеб в двенадцать лет. Тогда он еще жил с отцом в Питере. Его папа имел высокий чин и часто ездил за границу торговым представителем или представителем по вопросам культуры. Иногда он брал с собой и сына.
Глеб снова наполнил чашку горячим напитком и взглянул на часы. Стрелки неумолимо двигались вперед. Через пять минут должен был появиться гость. Гость всегда появлялся с предупреждением, соблюдая все правила конспирации.
Вот и на этот раз, едва секундная стрелка заняла вертикальное положение, зазвонил телефон. Глеб даже не подошел к нему, он просто повернул голову и сделал глоток. Два сигнала – перерыв – один, затем еще один.
– Значит, все в порядке, – удовлетворенно хмыкнул Глеб Сиверов и поставил чашечку на пыльный стол. На ней уже был один круг, и Глеб, неизвестно почему, переставил чашечку на первый. Затем он взял со стеллажа чистую чашку с блюдцем и поставил рядом со своей.
На столе также появилась массивная металлическая пепельница чугунного литья на тонких гнутых ножках. Эта пепельница принадлежала еще отцу Глеба, который любил курить «Беломор», как все ленинградские интеллигенты. А вот Глеб папирос не любил, да и курил он немного – только тогда, когда не работал.
Сейчас он мог себе это позволить.
Когда секундная стрелка сделала пять кругов, послышался стук в дверь. Три приглушенных