Узнает ли она его? Со дня обручения Альдин-Ингвар заметно «помолодел». Прежнего подростка сменил мужчина значительно выше среднего роста, крепкий, с высоким, хотя довольно узким лбом, из-за чего щеки казались округлыми. Светло-русая бородка окружала небольшой рот. Черты лица у него были правильные и производили очень приятное впечатление. Держался он приветливо, как человек спокойный, уверенный и дружелюбный, и был равно вежлив со всеми: как с придворными ромейского василевса, так и с ладожскими рыбаками.
Конечно, Фрейлауг тоже подросла. Тогда, в день их единственной встречи, она была еще слишком мала для суждения, что за женщина из нее выйдет. Но Альдин-Ингвар не сомневался, что его женитьба окажется удачной. Он не гонялся за красотками и в каждой женщине готов был ценить саму женскую сущность, в какую бы оболочку ее ни облекла судьба. Девушка королевского рода, уж ясное дело, научена всему необходимому, а с местными особенностями он познакомит ее сам. Они будут жить счастливо и дадут продолжение ладожскому ответвлению старого рода Скъёльдунгов, восходящего к самому Одину. «Я богат своей родней – она у меня даже в Асгарде!» – так шутил прежний ярл Хакон, за что и был прозван Хакон Богатый Родней. От Одина Хакона ярла отделяли двадцать три поколения, и о каждом из предков он мог рассказать. Альдин-Ингвар, разумеется, тоже.
Однако в тот день, когда долгожданные корабли наконец появились на голубой глади широкой реки, молодому ладожскому ярлу потребовалось все его мужество. Вот корабли миновали короткий отрезок Ладожки между устьем и причалом, Альдин-Ингвар обшарил взглядом корабль Тормода, потом два следующих, но не нашел ни одной женской фигуры.
– Прости, вместо невесты я привез тебе плохие новости! – подойдя к сходням, развел руками Тормод Гнездо. – Эту девушку призвала на службу богиня Гевьюн.
– Ты хочешь сказать… – Альдин-Ингвар нахмурился.
– У них в Бьёрко зимой ходила горячка, многие болели. Умерли Бьёрн конунг, его младший сын и двое внуков. В том числе и она.
Альдин-Ингвар помолчал, пытаясь осмыслить эту новость. Ощущение было такое, будто он раскатился на санях с горы и со всего размаху врезался в невидимую стену. Все его ожидания и мечты враз стали ненужными. Развеялись, как дым. Не стало будущего, которого он ожидал целых восемь лет, и показалось, что и сами эти восемь лет были сном.
– А из наших людей… – С трудом собираясь с мыслями, он все же вспомнил, какой вопрос нужно задать.
– Нам пришлось похоронить там Глядоту, Большу и Фастульва. Ну да ничего! Там уже много наших. – По многолетней привычке Тормод называл «нашими» словенских купцов, иным из которых случалось умирать в поездках за Варяжское море. – Нам дали для них хорошее местечко. Там же, где, помнишь, Гороша Изрядович…
Альдин-Ингвар бездумно кивнул. Сердце заливала боль потери – как холодная вода. Он совсем не знал ее, Фрейлауг, дочь Олава, внучку Бьёрна, но хорошо знал тот образ, который взлелеял за эти восемь лет в своем сердце, и теперь ощущал такую же боль, как если бы потерял действительно близкого человека.
– Я привез тебе другого хорошего гостя. – Тормод сделал знак кому-то на корабле.
По сходням к ним приближался мужчина средних лет, темноволосый, с прямым носом, вытянутым вперед, будто клюв. По виду незнакомец был человеком как решительным, так и учтивым. Синий кафтан с серебряной тесьмой на груди, зеленый плащ, отделанный широкой полосой цветного узорного шелка, золоченая застежка, настоящий рейнский меч на перевязи – весь его облик говорил о знатном происхождении и богатстве.
– Это Биргир ярл, сын Эйлива, доверенный человек новых конунгов Эйрика и Олава.
Гость поклонился:
– Понимаю, Ингвар, что не могу заменить тебе ту, кого ты ждал. Но все же надеюсь, наши встречи пройдут не без пользы.
– Не сомневаюсь в этом, – пробормотал Альдин-Ингвар, однако потом сделал усилие и взял себя в руки. – Рад приветствовать здесь посланца конунгов, сыновей Бьёрна. Сколько с тобой людей? В чем имеете нужду?
Через день ладожские старейшины – словене, варяги, чудины – были званы на пир в честь возвращения посольства. Все уже знали, что свадьбы не будет, и голоса звучали приглушенно.
Выяснилось, что у Олава за эти годы родились еще две дочери, но старшей из них сейчас было всего пять лет.
– Конунги поручили мне передать, что если ты пожелаешь, они отдадут тебе любую из этих юных дев, – рассказывал Биргир ярл. – Но и не будут в обиде, если ты сочтешь еще одно десятилетнее ожидание чрезмерным.
– Без княгини нам нельзя еще десять лет, – заговорили старейшины.
Два поколения назад ладожская ветвь потомков Харальда Боезуба утратила звание конунгов и с тех пор считалась подчиненной владыкам Волховца. Звались они воеводами, но между собой ладожане до сих пор называли их своими князьями – и по привычке, и ради самоуважения.
– И также конунги передали тебе некий совет, если будет у тебя желание его выслушать, – продолжал Биргир.
Он говорил на северном языке, но в Ладоге его кое-как понимали не только мальчишки, но и собаки на пристани, а уж старейшины свободно общались на нем, как на родном. Многие и сами вели род от варяжских гостей, когда-то здесь осевших и переженившихся на словенках и чудинках.
– С удовольствием выслушаю совет от конунгов Эйрика и Олава, – учтиво кивнул Альдин-Ингвар.
– У тебя есть возможность подыскать невесту не менее знатную и тоже в родстве с нашими конунгами, причем не так далеко. Тебе известно, что родич Бьёрна конунга, Сверкер конунг, правит южнее твоих земель, на реке Днепр, в городе под названием Сюрнес[3]. У него, как говорят, несколько жен и есть дочери.
– Я знаю Сверкера конунга, хотя не видел его дочерей, – подтвердил Альдин-Ингвар. – Он не показывал их мне, а я не спрашивал, поскольку у меня же есть… была невеста. Но теперь, пожалуй, этот совет придется ко времени.
– Так ты все же сможешь породниться с нашими конунгами, а заодно и со Сверкером, – добавил довольный Биргир. – Я поеду отсюда к нему, и если ты пожелаешь, переговорю с ним об этом деле.
– Еще будет время об этом подумать. У тебя ведь есть и другие поручения к Сверкеру конунгу, надо полагать?
На это Биргир ответил лишь многозначительным взглядом и улыбкой: дескать, позже.
Все привезенные свеями товары сложили в клети при гостином дворе и лишь два тюка, по виду тяжелых, взяли в дом. Тюки были обернуты в промасленную кожу и крепко перевязаны. Через день после пира Биргер пригласил Альдин-Ингвара к себе и упомянул, что привез франкские мечи: не хочет ли ярл взглянуть? Разумеется, ярл хотел – как женщина не откажется взглянуть на сирийские бусы или ромейские шелка, даже если не собирается ничего покупать. Тюк развязали, и на