Читать «Маяк - смотри!»

Однажды рыжий Эдвин уехал, и Эльза осталась одна. Куда и зачем он поехал, не очень понятно. Просто как-то утром недалеко от берега стал на якорь корабль «Антоний и Сладкая Н.». До берега на шлюпке добрался штурман и показал испорченные карты и лоции. Они так сильно вымокли, что разобрать, куда двигаться дальше, моряки не могли. Эдвин поднялся на маяк, принёс оттуда запасные карты. Но штурман сказал, что лучше уж Эдвину отправиться с ними. Матросы на корабле то очень уж весёлые, то, наоборот, не в духе, могут и эти карты замочить, кто знает. В самом начале пути, ещё в своём родном порту, они утопили бумаги, не доходя до первой стоянки выкинули в воду бортжурнал, потом чуть не поломали компас. В пути «Антоний и Сладкая Н.» провёл уже вдвое больше положенного срока. Тут штурман расплакался и сказал, что уже и не надеется когда-нибудь вернуться домой.

— А до-ма у меня де-ети, — говорил он и размазывал слёзы по щекам. От рёва моряк уже начал икать. — До-очка вот така-ая же, как твоя.

Надо сказать, что Эдвин не любил, когда при нём плачут. Но ещё больше он не любил, когда такие взрослые и опытные матросы ревут перед его дочерью. И к тому же вот так, рукавом, вытирают слёзы. Он поднял на маяк как можно больше керосина, свечей, сухофруктов и воды. И через день отправился на «Антонии и Сладкой Н.» в путешествие. Штурман клялся, что до конца пути им осталось недолго и уже через месяц с любым попутным судном Эдвин будет дома.

Пока Эдвин поднимал на маяк керосин, свечи, сухофрукты и воду, Эльза что-то искала в кладовке. Долго она рылась в ящиках с тряпьём, но ничего не нашла. Наконец остановила Эдвина, взяла у него из рук канистру с керосином, поставила на землю и спросила, где находится повязка для глаза. Такие обычно носят пираты. Эдвин только пожал плечами и понёс горючее дальше. Но Эльза быстрее его забежала на маяк и взяла в руки ещё одну канистру. Силы у неё было много, не по годам. Когда отец появился в дверях, она запросто проткнула канистру гвоздём, и керосин начал выливаться на пол. Эдвин, конечно, залепил дыру воском. Он понял, что без повязки дочь одна не останется. А если останется, то не будет смотреть за маяком, чего доброго, выльет всё горючее на землю.

У штурмана тоже не было повязки. От огорчения он снова чуть не заплакал. Ещё бы, поездка Эдвина срывалась. А значит, он, штурман, ещё неизвестно когда попадёт домой. Эдвин отправил его на корабль, а сам сел ждать на берегу вместе с дочерью. Долго не было штурмана. И только к вечеру на «Антонии и Сладкой Н.» начали палить пушки. Одно ядро даже чуть не угодило в маяк. Повязка была найдена.

Как только Эдвин уехал, Эльза надела чёрную повязку, закрыла правый глаз. Или левый. Нам издалека трудно судить, а ей неважно, какой глаз закрывать. Всю жизнь она видела только Эдвина и маяк. Теперь Эдвин уехал, зачем нужны два глаза? Так она рассуждала.

Конечно, кроме маяка и Эдвина она видела ещё море, небо и верного волка Кулик-Сороку. Но моря так много, Эльзе даже казалось, что и без глаз его будет видно всегда. К тому же его всегда слышно, оно постоянно что-то говорит. Так что это не считается.

Ещё Эльза всё время видела небо. Особенно много его было, если находишься на маяке. Посмотришь вверх — небо. Посмотришь прямо — небо. Посмотришь на море — и не поймёшь, где вода, а где небо. То есть от неба тоже не закроешься особо. Иногда Эльза думала, что море — это не море. Это небо, которое им притворяется. Но как тогда по нему ходят корабли? Нет, наверное, всё-таки море.

А про волка Кулик-Сороку и говорить нечего. Он тоже всегда перед глазами. Если точнее, под ногами, постоянно бегает, кидается к людям, тычется в руки. Как собака. Только это не собака, а волк с коротким хвостом. А всё остальное у него волчье. Правда, Эдвин утверждает, что характер у него совсем как у человека. Но кто теперь слушает Эдвина, когда он в море?

Волчий.

Теперь надо рассказать, где стоит этот маяк, но, честно говоря, устанешь объяснять, да и редко кто любит вычислять по карте все эти градусы долготы и широты. Признаться, даже автору не хочется этого делать. Маяк стоит на севере. Так проще сказать, и всем сразу понятно, что Эльза живёт не на курорте. Однако это и не самый крайний север. Во всяком случае, на несколько градусов южнее, чем Нордкап, самый северный мыс Европы. Жить там можно, и вполне себе неплохо.

Маяк стоит у моря, как и все маяки на свете. А с другой стороны, за маяком, лес. Если посмотреть направо (или налево, это всё равно), то видно, что этот лес очень близко подходит к морю. Некоторые сосны даже роняют свою хвою и смолу в воду. Поэтому вода у берега пахнет лесом. Эдвин говорил, что смола со временем превращается в янтарь. Но сколько бы Эльза его ни искала, не нашла ни разу. Может быть, Эдвин всё придумал? Только непонятно зачем. Когда он вернётся, Эльза обязательно спросит у него об этом. Или не спросит. Может быть, янтарь к тому времени найдётся.

Эдвин говорил, что янтарь очень красивый камень. И в книжке у него тоже так нарисовано. Там много рисунков и фотографий минералов, самоцветов и разных полудрагоценностей. Все они очень нравятся Эльзе. Особенно если лизнуть картинку — тогда камень на ней начнёт сверкать, блестеть, а некоторые даже искрятся. Правда, она ещё не разобралась, который из них янтарь. Почему-то они не подписаны.

Всю жизнь Эльзе хотелось чего-то такого… Даже и не сказать обычными словами, такого чего-нибудь… Волшебного, что ли. Ну, в самом деле, почему всё должно быть обыкновенным? Сосны — обыкновенные, маяк — обычный такой маяк, как у всех. Море — ну и что, море как море: когда штиль, когда волны. Немного странным был волк Кулик-Сорока, но кто докажет, что он необычный? Обычных-то Эльза и не видела. Так что и он тоже — самый простой волк.

Иногда в гости к Эдвину и Эльзе заходили моряки. Захочется матросам отдохнуть немного, походить по земле — кидают якорь, а сами на шлюпках на берег отправляются. Отец им говорит, чтобы вели себя потише, всё же тут не их