Глава 1
Елизавета Ивановна Керлова подошла к молодому поручику-улану и улыбнулась ему со свойственным ей утонченным кокетством. Пожирая девушку страстным взглядом, поручик пылко сжал ее руки в своих.
Дело было осенним вечером в величественном, но заброшенном тенистом парке одного из тех старинных дворянских особняков, где время, казалось, остановилось, да так и уснуло. Годы бежали, отмеряя ход времени, и уже оставили за спиной половину девятнадцатого столетия. Щегольской в своей роскоши град Петербург возвышался всего в десяти верстах отсюда. Близилась зима, и пожелтевшие сухие листья сбивчиво перешептывались между собой на ледяном порывистом ветру. На фоне дивного природного пейзажа в бледно-золотых тонах двадцатилетняя дочь полковника Керлова казалась воплощением буйно цветущей, полной жизни весны.
Лизонька и Федор любили друг друга. Они знали, что Иван Петрович, отец девушки, не станет противиться их любви, но вот маман, напротив, никогда не даст согласия на брак. Федор был беден, как церковная мышь, а Павла Петровна страстно желала для своей дочери незаурядного, блистательного замужества. В отличие от супруги, Иван Петрович был романтиком и, не чая в Лизоньке души, не стал бы препятствовать ее счастью, а посему молодые люди решили, что Федор приедет просить руки девушки этим самым вечером, пользуясь тем, что Павлы Петровны не будет дома. Федор поцеловал любимой руку (это была единственная допустимая вольность с его стороны) и скрылся среди деревьев.
Почти в ту же секунду к Лизоньке подъехал Дмитрий, ее брат. Он остановил коня рядом с ней и, спешился.
- Ай-яй-яй, Лиза, мы играем в прятки уже половину вечера, – шутливо пожурил он сестру и улыбнулся. – Я сыт по горло лесом, верховыми прогулками и тем, что всякий раз, когда я дома, пап'a вынуждает меня заниматься тобой!
- Бедненький Митенька! Немножечко терпения… Ты думаешь, меня развлекает твое общество?
Дмитрий Иванович Керлов был всего двумя годами старше Лизы. Это был высокий, статный молодой человек с бледным, безусым лицом. Темные круги, в глубине которых с лихорадочной тревогой горели глаза, лишь подчеркивали бледность его лица. Митенька был избалованным сыночком Павлы Петровны, изнеженным и циничным эгоистом, которого слишком рано стали снедать пороки, но Лиза смотрела на него с неподдельной нежностью.
- По дороге сюда, я заметил мелькнувший среди кустов темно-синий мундир, – промолвил Дмитрий, – причем судя по стройной, молодцеватой фигуре, его владельцем был не кто иной как Федор Михайлович Лаврецкий… Сдается мне, я раскрыл твою тайну, сестричка. Ладная фигура, знатное имя – ничего предосудительного для осеннего развлечения… Я говорю “развлечения”, потому что он – сын обедневшей вдовы, и сделал карьеру исключительно благодаря щедрости и великодушию своего дядюшки. Впрочем, дядюшка умер, не оставив ему ни гроша. Ради развлечения с ним можно провести время, но при условии того, что тебя не слишком сильно заинтересует его профиль Аполлона и ноги отменного танцора.
- Как это отвратительно, Митя! Если бы я не знала, что ты шутишь, я возненавидела бы тебя, – негодующе воскликнула девушка, быстро вскочила на лошадь и поскакала прочь.
- Лиза, – крикнул Дмитрий, – подожди меня, не глупи!
Девушка даже не слушала его. Дмитрий поскакал, было, за ней следом, но придержал коня и издали наблюдал, как сестра скачет по мостику через неширокую речушку, оставляя позади толстые стволы лесных сосен. С ловкостью амазонки она перемахнула через забор, отделявший их земли от чужих владений, даже не задев его, и чуть ослабила поводья своего горячего скакуна, все больше удаляясь от продолжавшего звать ее Дмитрия:
- Лиза, вернись! Ты сошла с ума! Не скачи туда!
Но девушка все больше и больше углублялась в лес, который заканчивался крутым склоном. Лиза не смогла удержать коня, и ноги лошади заскользили по влажной от осенней изморози палой листве. Стремительный спуск продолжался, и перед девушкой неожиданно возникла каменная ограда, вблизи которой дорожка резко обрывалась... Лошадь вместе с лихой всадницей со всей силы врезалась в стеклянную стену оранжереи. Голоса и удивленные крики слились с грохотом разбитого стекла. Катя, старая служанка, в испуге убежала.
- Ох, батюшка, беда-то какая, – запричитала она. – Молоденькая барышня… там…не в себе! Насмерть убилась! Ступай, погляди на нее!
На зов тут же появился какой-то сердитый человек.
- Да худо не то, что она убилась, – негодующе закричал он – а то, что поломала мои кофейные деревца! Три месяца трудов псу под хвост!..
Очнувшись после сильного удара, Лиза с трудом приоткрыла глаза. Острая боль заставила ее посмотреть на левую руку. Из длинного пореза текла кровь. Потом она оглядела враждебные лица крестьян и ее глаза остановились на перекошенном от гнева лице высокого дородного мужичины.
- Не соблаговолите ли сказать, барышня, зачем Вы это сделали? – спросил он.
Обветренное и загорелое лицо мужика таило в себе суровую красоту. Черные прямые волосы свободно падали на лоб. Одет он был в голубую крестьянскую рубаху с расстегнутым воротом, замурзанные широкие казачьи шаровары со следами глины, и высокие, до колен, сапоги. Резкая бесцеремонность его манер пробудила гордость Лизы и придала ей сил, чтобы подняться и встать перед ним.
- Я разрушила Вашу оранжерею не нарочно, сударь, у меня не было злого умысла! – надменно произнесла Лиза, выпрямившись во весь рост. – Все видели, что я упала не нарочно.
- Все видели также, что на Вашем пути была каменная ограда, однако Вам приспичило заняться скачками с препятствиями. Ликошка… – крикнул он одному из крестьян, – займись лошадью, она, бедная, поранилась.
- Батюшка, так ведь барышня тоже поранилась, – указала Катя на девушку.
- Барышня сама виновата, а лошадь не при чем.
- Я уже принесла Вам свои извинения, сударь, но Вы – просто дикарь, – возмущенно воскликнула Лиза.
- Предпочитаю не говорить, кем являетесь Вы.
- Я – дочь полковника Керлова, и Вам выплатят все до последней копейки за Ваши проклятые стекла.
- Дочь полковника Керлова, вот как! – пробормотал, внезапно смягчившись, мужичина. – Так ведь речь не о деньгах, барышня; деньгами Вы не расплатитесь за кавардак, который натворили в моих ботанических опытах. Сожалею, что вышел из себя в припадке гнева, но если бы Вы знали, сколько трудов и сил я затратил, то, вероятно, поняли бы меня.
- Я не желаю ничего понимать. Вы – просто неотесанный мужик!
- Верно, барышня, мужик, – с гордостью признал он. – Катя, займись ею и перевяжи рану. И пусть ее отвезут домой в