Читать «Лапа в бутылке»

Прежде чем я приступлю к истории о моих отношениях с Евой, я должен вкратце рассказать кое-что о себе и обстоятельствах, при которых состоялась наша первая встреча. Если бы в то время не произошла коренная перемена в моей жизни и я продолжал бы работать незаметным клерком на рыбоконсервном заводе, я никогда не встретил бы Еву и не стал бы участником событий, которые испортили всю мою жизнь. С тех пор, как я последний раз видел Еву, прошло уже два года, но стоит мне только вспомнить о ней, как меня охватывают самые противоречивые чувства: желание, злоба от того, что мои надежды рухнули и что она, словно цепью, приковала меня к себе как раз в тот период моей жизни, когда вся моя энергия и силы должны были быть отданы труду. Неважно, чем я занимаюсь теперь. Никто никогда не слышал обо мне в городке, расположенном на берегу Тихого океана, куда я переехал около двух лет назад, осознав, какую никчемную и опустошавшую душу жизнь я вел до сих пор. Я убежден: важно не настоящее и не будущее. Значительно только прошлое. И мне поэтому не терпится поскорее начать повесть о Еве. Но прежде, как я уже пообещал, будет рассказ о себе.

Меня зовут Клив Фарстон. Возможно, вы слышали обо мне. Считают, что я — автор нашумевшей пьесы «Остановка во время дождя». Я не писал этой пьесы, но я автор трех романов, которые тоже пользуются известностью. До того как поставили эту пьесу, я был, как и теперь, ничем. Я жил в Лонг-Бич и снимал комнатушку в большом, многоквартирном доме, расположенном недалеко от рыбоконсервного завода, на котором работал клерком. Пока в нашем доме не поселился Джон Коулсон, я вел тоскливо-бесцельное существование. Такую жизнь ведут сотни тысяч юношей, у которых нет никаких перспектив в будущем, которые и через двадцать лет будут влачить такую же унылую жизнь. Моя представлялась мне особенно однообразной и одинокой, но я принимал ее с равнодушной покорностью, так как не видел выхода из этой рутины: вставал, шел на работу, питался самой дешевой пищей и всякий раз вынужден был производить расчеты, могу ли я позволить себе купить какую-то вещь, которая мне понравилась, и хватит ли у меня денег, чтобы провести время с женщиной. Жизнь моя переменилась только тогда, когда я познакомился с Джоном Коулсоном, вернее, когда он умер, так как только после его смерти у меня появился шанс изменить бытие к лучшему. Я не упустил этого шанса.

Джон Коулсон знал, что он скоро умрет. Целых три года он боролся с туберкулезом, но настало время, когда у него уже не осталось сил для борьбы. Подобно умирающему животному, которое перед смертью забивается в нору, Коулсон порвал со всеми своими знакомыми и поселился в комнатушке старого дома в Лонг-Бич. Я симпатизировал этому человеку, да и он ничего не имел против нашего знакомства. Возможно, мы сблизились потому, что Джон был писателем, а я всегда мечтал стать им. Правда, стоило мне только задуматься о том, какой это тяжелый труд, как это желание у меня тут же пропадало. Я верил, что у меня есть талант и что если бы только я нашел в себе силу воли и заставил бы себя писать, то этот скрытый талант принес бы мне славу и богатство. На свете очень много людей, которые считают себя талантливыми, но, подобно большинству из них, я не мог заставить себя начать. Джон Коулсон сказал мне, что написал пьесу и считает ее лучшей из всех им созданных. Я с интересом слушал его, узнавая удивительно полезные сведения о технике писания пьес и о том, что достаточно одной хорошей пьесы, чтобы заработать огромные деньги. За два дня да смерти он попросил меня отослать эту пьесу в издательство: Коулсон был прикован к постели и не в состоянии был сделать этого сам.

— Я уже не увижу ее на сцене, — в предчувствии близкого конца грустно говорил он, устремив невидящий взгляд в окно. — Бог знает, кто получит за меня гонорар. Этот вопрос решит мой издатель. Просто удивительно, Фарстон, но у меня нет ни одного наследника. Как бы я теперь хотел иметь детей. Если бы у меня они были, я знал бы, что трудился не напрасно.

Я ненароком спросил Джона, ожидают ли в издательстве пьесу, и он покачал головой.

— Кроме тебя, никто не знает, что я написал ее, — уточнил писатель.

На следующий день, в субботу, в Аламитос-Бей должен был состояться карнавал водного спорта. Я спустился на берег, чтобы вместе с тысячами других любопытных посмотреть соревнования яхт. Я терпеть не мог толпу и толкотню, но было ясно, что Коулсон умирает, и я не мог побороть стремления уйти из дома, желания вырваться из царящей там атмосферы ожидания смерти. Я приехал в порт как раз в тот момент, когда яхты готовили к самому важному соревнованию дня. Призом служил золотой кубок — и состязания обещали быть очень интересными. Мое внимание привлекла одна из яхт: великолепная яхта под красным парусом, форма которой должна была обеспечить ей хорошую скорость. На судне суетились два человека. На одного я посмотрел мельком, так как это был простой рыбак из местных жителей. Другой был шикарно одет и, очевидно, являлся владельцем яхты. На нем был белый спортивный костюм, ботинки из оленьей кожи. На запястье красовался тяжелый золотой браслет. На толстом лице мужчины было надменное выражение, присущее только тем, кто обладает богатством и властью. Он стоял у румпеля с сигаретой в зубах, следя за последними приготовлениями своего помощника. «Интересно, кто он?» — подумал я и решил, что этот человек — директор кинофабрики или нефтяной король. Понаблюдав еще несколько минут за этим денди, я пошел прочь, но тут же повернул обратно, услышав звук тяжелого падения и встревоженные крики. Оказалось: рыбак упал с яхты в воду. Я увидел его уже лежащим на пристани, и у него была сломана нога. Именно этот несчастный случай был причиной того, что моя судьба в корне изменилась. Имея некоторый опыт в управлении яхтами, я добровольно вызвался занять место рыбака. Результат соревнований для меня был неожиданным и ошеломляющим: победителями стали я и владелец яхты с красным парусом. Мы завоевали золотой кубок. И только после того, как состязания были закончены, хозяин яхты представился мне. Когда он назвал свое