Читать «Весна художника»

Дети по природе своей очень изменчивы. Как вода — текут себе, куда вздумается. За ними не угнаться, их сложно понять, и даже сам ребенок не всегда догоняет, куда его занесло и как из этого выпутаться.

Тоже самое можно сказать и про увлечения. Сколько секций, факультативов, школ дополнительного образования и прочего может перепробовать один маленький человечек, прежде чем поймет, что именно ему по жизни нужно. Он будет перебирать их, как карты в колоде, отсеивая лишнее, в поисках своего козыря. Того, что принесет ему покой и счастье.

Так было и со мной. Вот только я находил удовольствие во многих вещах. Порой мне казалось, что в сутках слишком мало часов, потому что уместить все мои увлечения в двадцать четыре — и при этом чтобы осталось время на школу, сон и еду — было очень сложно.

Борьба. Люблю выбивать дух из мразей, которых в нашем мире до обидного много. Никогда не мог пройти мимо тех, кто обижал маленьких, или животных, девчонок (да, я поставил их в списке после животных, не надо меня за это бить!) — всегда вставал на защиту, и нередко это заканчивалось дракой. Поэтому, чтобы научиться не получать в нос и давать отпор чем-то, кроме слов, отец записал меня в секцию.

Потом выяснилось, что мой рост вполне годится для баскетбола. Бросок тоже оказался неплох и до конца школы мне приходилось отстаивать честь своего учебного заведения, играя в команде. И это тоже мне было более чем по душе. До сих пор люблю побросать мяч в кольцо.

Параллельно со спортом я открыл для себя уличные танцы. Которые захлестнули меня с головой. Настолько, что я даже сделал их, по прошествии многих лет, своим основным занятием. Говорить с людьми с помощью своего тела — это отдельное искусство, которым я мечтал владеть в совершенстве. Правда, опять же, в слегка агрессивной форме. Моим стилем стал крамп — выходец из трущоб Лос-Анжелеса. Само слово переводится как «мощные, жёсткие, качающие удары» — и я полностью оправдывал этот стиль одним своим видом. Это был тот случай, когда фамилия говорила громче любых других слов. Грозный. Почти как царь, только сына убивать не планирую. У меня его и нет как бы.

Но то, что приносит мне ни с чем не сравнимый экстаз, то, что я впитал с солнцем, молоком матери и самим воздухом — это не танцы, спорт или прочее. С самого раннего детства, едва научившись держать в руках карандаш, я начал рисовать. На всём подряд — бумаге, асфальте, стенах… художественное училище стало моим вторым домом, в котором я проводил все свое время, оттачивая мастерство и изливая на бумагу и холст свои мысли, эмоции, чувства.

И хотя сейчас я — весьма неплохой танцор, в моем сердце всегда живет художник. И это история не о Ефиме Грозном, танцоре из «ROS» — лучшей группе во всем, без исключения, мире. Нет, она о другой стороне его жизни — той, в которой всегда царит зима…

За что я всегда любил сентябрь — так это за большое количество свободного времени. После летнего ажиотажа — мастер-классы, соревнования и прочее — четыре недели блаженного ничегонеделанья настолько сильно ударяли в мозг, что это пьянило похлеще любого алкоголя. Дни, когда я был свободен от танца и мог посвятить их исключительно себе.

Но только не это утро. Чёрт.

— Рота подъем! — почти проорал голос у меня над ухом, заставляя подпрыгнуть на кровати, резко распахивая глаза.

Рядом с моей кроватью стоял довольный сосед и по совместительству лучший друг. А еще — будущий труп.

— Демид, какого хрена? — с утра я не отличался особой вежливостью и любовью к окружающим, а в свой выходной — особенно.

Котов злорадно усмехался, и весь его вид говорил, что этот придурок придумал какой-то очередной план. Так было всегда — друг генерирует иди, а я потом огребаю за них. Ну, или огребаем мы вдвоем, но суть от этого не меняется — мне прилетает ни за что.

Вообще, людей всегда удивляло, как такие непохожие люди, которыми были мы с Демом, умудрялись дружить с самого детства. Ну, точнее, с юности — нам было по четырнадцать, когда я встретил этого балеруна. Харизматичный брюнетик перевелся в нашу школу и стал объектом восхищения всех без исключения девчонок. Еще бы — огромные синие глазищи, которые напоминали блюдца, дерзкая усмешка, идеальная фигура. А еще и увлечение танцами, которое придавало особую грацию его движениям и походке. Все это делало в глазах парней Демида Котова чуть ли не геем, но девчушки с него глаз не сводили.

Я не видел в нем ни того, ни другого. Он стал мне просто другом. Однажды, идя после школы, я стал свидетелем драки, в которой четверо десятиклассников избивают Демида. Как после выяснилось, наглый восьмиклашка посмел начать заигрывать с девушкой одного из них. Но тогда я этого не знал, да и даже если бы и был в курсе — всё равно не смог бы пройти мимо. Это ведь нечестно — четверо на одного. Поэтому, отбросив в сторону рюкзак, я бросился в бой, полностью оправдывая свою фамилию. А если учесть, что я несколько лет занимался борьбой, тогда как эти придурки могли похвастаться разве что раздутым самомнением, отбить Демида было не трудно.

И вот когда я привел его, дрожащего и взъерошенного, как воробушка, к себе домой, где моя мама — сердечная и самая добрая женщина из всех, кого я когда-либо встречал — охая и ахая, принялась хлопотать вокруг него, наливая чай и обрабатывая ушибы, я понял, что не смогу просто отмахнуться от этой истории. Котов приехал из другого города, у него совсем не было друзей, и его некому было защитить. Поэтому, таким человеком стал я.

И я ни разу не пожалел о своем выборе, потому что Демид оказался очень верным и преданным другом. Мы, несмотря на то, что были совершенно разными, понимали друг друга с полувзгляда, полуслова и всего, что начиналось со слова «полу-». Оба увлеклись танцами — не классическими, а настоящими, уличными. И после, познакомившись со своей командой и будущей семьей, поняли, что нашли именно то, что так долго искали.

Квартиру мы тоже снимали вместе, потому что нафига тратить лишние деньги? да и потребность опекать Демида никуда не делась. Хотя, с