Читать «Хозяйка проклятого поместья»

XIX век

Безлунной мартовской ночью было хоть глаз коли. «Ну хоть бы одна звездочка на небе!» — подумал Петька, в очередной раз влетев на дороге в глубокую грязную лужу. Парень пробирался к себе домой, в Подстеново, после посиделок в соседней деревне. Вроде бы и засиживаться до глубокой ночи не стоило, завтра почем свет нужно было везти барина на станцию (Петька служил кучером), но больно уж хотелось провести лишнюю минутку вместе с невестой, красавицей Дуняшей.

Ругая темноту, грязные дороги и барина, которому приспичило с утра пораньше срочно уехать из Подстенова в Петербург, Петька решил срезать порядочный кусок пути и пробраться через барский парк.

Конечно, появляться в барском парке строго воспрещалось, и за это даже полагалось наказание плетьми — но запрет не соблюдался уже давно. Деревенские втихушку протоптали тропу по заросшему травой газону и тайком ходили через парк. Главное — не попасться на глаза барину. Впрочем, большую часть времени его в поместье не бывало. Жили они с барыней в Санкт-Петербурге, и как тут, в Подстенове, шли дела, им было не интересно. Поступали бы деньги от имения и земель в срок — и ладно. Благо земли-то здесь у них было порядочно.

Пробираясь по темным аллеям, Петька размышлял, как меняется жизнь. Еще когда он был мальцом, в поместье хозяйничала тетушка нынешнего барина, графиня Елизавета Алексеевна Ознобишина, женщина властная, деспотичная. При ней и дом, и парк были в идеальном порядке, деревья и кусты подстрижены, а тропинки очищены от палой листвы и веток.

Попробовал бы тогда хоть один деревенский мальчишка сунуться в барские угодья! Елизавету Алексеевну боялись и уважали, даром, что женщиной она была строгой, но справедливой. Не чета своему племяннику-шалопаю.

Одно слово — бедный родственник! Иван Сергеевич и характером, и статью во всем уступал своей тетушке. Если Елизавета Алексеевна была женщиной рослой, сильной, крепкого сложения (как-то раз ее папенька по время пожара удерживал на плечах тяжеленную дубовую балку), железного здоровья, то Ивана Сергеевича, казалось, вот-вот сдует ветром.

Барин был хлипенький, субтильный, с жиденькими светлыми волосами, которые в его тридцать с небольшим лет уже начали редеть. Поговаривали, что до смерти Елизаветы Алексеевны Иван Сергеевич жил в весьма стесненных обстоятельствах, вынужден был даже служить в каком-то министерстве — его собственные родители не оставили ему ни копейки.

А тут такая удача — от апоплексического удара умирает едва знакомая тетушка и оставляет ему целое состояние.

Впрочем, привычка жить в бедности сыграла с новоявленным барином дурную шутку: он словно решил разом отыграться за все голодные годы и не приумножал состояние, а тратил его. В итоге, когда взялся за ум, оказалось, что большая часть имущества, которое всю свою жизнь копила Елизавета Алексеевна, пущена на кутежи и гулянки. Старая барыня, наверное, в гробу бы перевернулась, узнай она, как распорядился наследничек ее богатством. Впрочем, и оставшегося хватило, чтобы жить в Петербурге, содержать дом на набережной и красавицу-жену.

Поговаривали, что молодая барыня была происхождения низкого, из актерок. Но, верно, было в ней что-то этакое, от чего мужчины просто с ума сходили. Петька вспомнил, как рассказывал слуга барина Василий, которому довелось побывать на представлении. «На сцену не выходит — выплывает, вся в кисее, только глаза блестят. Как рукой поведет — так в зале ажиотаж, все норовят на сцену букет кинуть. Только она гордая, на эти букеты внимания не обращает. Так и ступает прямо по цветам».

Увидел этакую фифу барин Иван Сергеевич — и пропал. Стал на каждое ее представление ходить, а после в гримерку наведываться с дорогими подарками. Только актерка его подарков не принимала и на ухаживания не отвечала. Говорили, будто был у нее другой, блестящий кавалер, из офицеров.

Иван Сергеевич изнывал от ревности, да толку-то! И тогда барин решился на совсем уж отчаянный шаг — отправился к своей зазнобе с предложением жениться. Будешь, говорит, барыней, на руках тебя носить буду, любой каприз по первому требованию удовлетворять. Тут она, конечно, согласилась — кто же на ней, женщине такой профессии, еще женится?

А тут, как ни крути, положение в обществе, да и состояние, пусть и поредевшее, но приличное. Быстренько сыграли свадьбу. Была актерка безродная со сценическим псевдонимом Элиза — стала важная барыня Лиза Павловна.

Только семейная жизнь у них, конечно, не заладилась. Оно и понятно — люди все-таки разного уровня. Ей бы в облаках летать и по операм разъезжать. Где она ни появлялась, все внимание тут же на нее, а уж ухажеров вокруг и вовсе пруд пруди. Барину все это, конечно, было поперек горла.

Василий рассказывал, в Петербурге то и дело господа ссорятся. Барин будто бы грозится жену беспутную застрелить, а один раз даже расколотил о стенку дорогую китайскую вазу.

Вот и в этот раз приехали в Подстеново — барыня губы надула, а барин и вовсе мрачнее грозовой тучи. Василий сказал, у них там в Петербурге очередной скандал произошел. Будто бы Иван Сергеевич чуть ли не застукал свою жену с каким-то гвардейским офицером.

Три дня уже прошло с приезда, а господа так и не помирились. Барыня у себя в комнате заперлась и почти не выходит, а барин с самого утра пьет горькую и слуг гоняет почем зря. Давеча истопника велел выпороть за пустячную провинность.

Вспомнив об этом, Петька зябко повел плечами, словно ощущая над ними плеть, — а ну, как приспичит малахольному барину выйти прогуляться по парку посреди ночи? Кто его знает, чего ему с пьяных глаз захочется.

Подумал — и сглазил. Только впереди замаячило открытое место, лужайка, на которой когда-то был английский газон, как почудилась Петьке впереди какая-то фигура. Он парень был сметливый, тут же догадался в кусты отступить и притаиться. Тем более что ночь темная, ненастная, ни луны, ни звезд. Авось пронесет и барин его не заметит.

Тем более что тот, похоже, был занят своим делом и ничего вокруг себя не видел. Волок по лужайке какой-то тяжелый предмет. Сверток не сверток, мешок не мешок. Весил он, видимо, порядочно, хлипкому барину пришлось поднатужиться. «Да что же он такое тащит?!» — больно любопытно стало Петьке, и он, пренебрегая осторожностью, решил подкрасться поближе.

А тут как раз и тучи разошлись, стало посветлее, етька присмотрелся — и увидел страшное: покрывало, в которое был завернут предмет, на мгновение откинулось, и из свертка показалась белая женская ручка с бриллиантовым перстнем на пальце. Камень так и переливался в лунном свете. И в следующее мгновение тучи опять сомкнулись, потемнело, так