Джеймс Хэйзел
Поденка
© Татищева Е. С., перевод на русский язык, 2017
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
* * *Посвящается Джо
Без тебя слова бессмысленны.
Глава 1
Декабрь. Рождественские праздники остались позади. Мерзлую землю покрывал тонкий слой снега, похрустывающий под ботинками старшего инспектора сыскной полиции Тиффа Роулинсона. Стоящая посреди прогалины в лесу бревенчатая хижина с высокой каменной дымовой трубой и резьбой в виде сердечек над дверью словно явилась сюда из какой-то волшебной сказки. Шестьдесят лет назад ее построил для своей дочери в качестве летнего домика один из местных землевладельцев, но жилье уже давным-давно было заброшено, и теперь его стены сплошь опутаны вьющимися растениями и облеплены мхом. Уединенное пристанище, возведенное из соображений бесхитростной отцовской любви и так чудовищно оскверненное.
Роулинсон медленно обошел вокруг небольшой бревенчатой постройки, заложив руки за спину и подняв воротник куртки, поверх которой был надет белый синтетический комбинезон. Поблизости с нерешительным видом перемещались эксперты-криминалисты, стараясь ничего ненароком не затоптать. По периметру прогалины, огораживая ее, была натянута бело-голубая лента. Роулинсон слишком часто наблюдал подобные картины, видел слишком много трупов и плачущих близких, однако редко был свидетелем того, как убийц привлекали к ответу. Теперь, глядя на такие сцены, он почти ничего не чувствовал. Все это до того знакомо, что он перестал ощущать боль.
Но только не здесь, не в этом лесу.
В этом лесу чувства вернулись, и ему снова стало не по себе. Инспектор приблизился к входу в хижину и, пригнувшись, вошел внутрь. Воздух здесь был затхлый и спертый. Он поискал в кармане куртки ингалятор и почувствовал некоторое облегчение, нащупав знакомую пластиковую трубку и наконечник металлического контейнера. Роулинсон больше не ощущал царящего повсюду пронизывающего холода.
В комнате не было никого, кроме потерпевшего. И мясных мух, вьющихся вокруг того, что от него осталось. Его запрокинутая голова свисала назад со спинки деревянного стула, глаза и рот были широко раскрыты. Кожа пожелтела и сморщилась – как объяснили Роулинсону, это реакция на яд, и теперь он понял реплику одного из экспертов: «Бедный ублюдок выглядит так, будто из него высосали душу».
Убитый был совершенно наг, и его руки покрывали глубокие рваные раны, но это было ничто по сравнению с тем, как выглядела его грудь. Содранный верхний слой плоти висел, обнажая темно-красное переплетение сосудов и мышц. На нижней части тела виднелись такие же раны, но его покрывала такая толстая корка крови, что трудно точно сказать, где плоть содрана, а где нет.
– Господи Иисусе, – потрясенно выговорил кто-то за спиной Роулинсона.
Он обернулся и увидел Хардвика. Тот стоял в дверях, прижав ладонь ко рту.
– Что это за чертовщина, шеф?
Сержант Хардвик был на целый фут ниже своего начальника, но его дородное тело все равно словно заполняло собой небольшое пространство хижины. Типичный городской парень, любит поважничать, но, несмотря на полное отсутствие обаяния, полицейский вполне неплохой.
– Все эти повреждения он нанес себе сам, – тихо пояснил Роулинсон.
– То есть сам содрал с себя кожу, да, босс?
Роулинсон еще внимательнее вгляделся в убитого. Гиперсаливация – повышенное отделение похожей на пену слюны, такое сильное, что покойный оказался не в состоянии остановить этот процесс и просто глотал ее. В какой-то момент он засунул в рот кулак, пытаясь вызвать рвоту, но вместо этого в конечном итоге едва не откусил себе руку.
– Содержащийся в яде алкалоид вызывал невообразимую боль, и это продолжалось много часов. Чтобы покончить с ней, потерпевший попытался разодрать свою плоть.
– Но зачем?
– Затем, чтобы добраться до сердца, Хардвик. Это был единственный способ прекратить муки.
Тремя часами ранее сэр Филип Рен сидел в кабинете своего дома в Кенте, его желудок переваривал куриное мясо и портвейн, а в мозгу теснились фразы прочувствованной речи, которую предстояло произнести, когда королева будет вручать ему орден Британской империи. Ему позвонили только вчера и совершенно конфиденциально сообщили, что Комитет по присуждению почетных званий решил в своем новогоднем списке награждений отметить заслуги нынешнего генерального прокурора как на ниве юриспруденции, так и на службе правительству ее величества. Наконец-то его общественное служение, которому он посвятил всю свою жизнь, будет соответствующим образом вознаграждено, подумал тогда Рен и последние двадцать четыре часа провел в состоянии эйфории.
Но его ликованию не суждено было продлиться долго – теперь он находился в Южном Уэльсе, озябший, встревоженный, страдающий от головной боли.
Все было именно так, как он и ожидал: поляна в лесу, оккупированная бригадой криминалистов. Голубой свет мигалок на крышах полицейских машин. Витающее в воздухе чувство неопределенности. И посреди всего этого – маленькая бревенчатая хижина с вырезанными над дверью сердечками.
Опять. Это произошло опять.
Ему сказали, что детектив, который ведет дело, – человек компетентный. Он нисколько не сомневался, что так оно и есть, но если опасения Рена подтвердятся, это убийство недолго останется в ведении какого-то местного детектива. Когда он увидел Роулинсона, тот вместе с еще одним полицейским стоял возле двери хижины, глядя на генерального прокурора с такой же тревогой, какую он за последние годы видел на лицах всех детективов, расследовавших подобные дела. Он их не винил. Если бы он мог, он предоставил бы им делать свою работу и дальше, не вмешиваясь в процесс, – но он не мог этого сделать. Только не в этом деле.
Он пересек поляну и подошел к двери хижины, ощущая на себе вопросительные взгляды.
– Филип Рен. – Он протянул руку, и детектив крепко ее пожал.
– Старший инспектор Роулинсон. Мы не ожидали, что к нам сюда приедет сам генеральный прокурор, сэр. Если это дело изымается из нашей юрисдикции, то я…
– Нет, вовсе нет. Никто не собирается наступать ни на чью-то мозоль, старший инспектор, и не покушается на ваши полномочия.
Это была неправда. Существовала особая оперативная группа, специально созданное подразделение Отдела по борьбе с внутренним экстремизмом, которому предстоит взять расследование этого дела на себя. Подразделение секретного специализированного отдела столичной полиции.
– Тогда я не понимаю…
– Могу ли я осмотреть тело, инспектор Роулинсон?
Роулинсон переступил с ноги на ногу. Генеральный прокурор прибыл на ягуаре XJ в сопровождении небольшой группы мужчин, одетых в темные костюмы. Сейчас, собрав вокруг себя всех членов криминалистической бригады, они раздавали им на подпись соглашения о неразглашении конфиденциальной информации. Криминалисты были явно озадачены. Секунду поколебавшись, инспектор отступил в сторону.
Прежде чем войти в хижину, Рен жадно вдохнул морозный воздух. Его уже мутило. Совершенно не хотелось видеть это зрелище вновь.
Роулинсон остался стоять в дверях, засунув руки в карманы и с любопытством наблюдая за генеральным прокурором.
Он откашлялся и начал пояснять:
– Яд поступил в организм жертвы через катетер, введенный в вену на запястье, когда покойный, вероятно, был без сознания. Этот яд