– Можешь, – спокойно возразила я. – Среди нас есть Привратница.
Цепкий взгляд тъёрна сразу же выловил нашу невысокую спутницу.
– Верно, – подтвердила я. – Она может открыть Врата.
Тъёрн молчал, напряженно думая. В своем обычном облике я ничего не смогла бы разобрать по выражению его лица. Но сейчас – другое дело. Я могла читать его мимику так же легко, как человеческую.
И теперь я увидела в его глазах мрачную решимость.
– Я не хочу уходить, – заявил он, пристально следя за моей реакцией. – Мне хорошо и здесь. У вас очень богатый мир. И полная свобода от наших законов.
– Но для того, чтобы выжить в человеческом мире, тебе приходится постоянно подпитываться человеческой кровью, – напомнила я.
– Ну и что? – равнодушно откликнулся тъёрн. – Мне не жаль людей.
– Конечно нет, – согласилась я. – Никому не жаль людей. – В своем нынешнем облике я могла максимально приблизиться к тому, чтобы оперировать его, тъёрна, категориями мышления. – Но я говорю о другом. Посуди сам: ты зависишь от людей. – Тъёрн поморщился: эта мысль была ему неприятна, и я продолжила, торопясь развить успех. – Твое существование привязано к ним от начала и до конца. Без них ты беспомощен и быстро слабеешь. Ты, вольный охотник, превратился в паразита, будто блоха, живущая лишь за счет собаки, в шерсти которой скрывается. – Тъёрн зарычал, но я не замолкла, напротив, продолжила говорить со все возрастающим напором, отлично понимая, что слова бьют в цель. – Мало того что ты зависишь от людей, даже моменты, когда ты можешь ими питаться, навязаны тебе извне. Ты можешь обрести свой облик и испить крови лишь в те ночи, когда меняется фаза луны, – ночи, когда границы между мирами становятся более расплывчатыми. Это ты называешь свободой? Ты зависим от начала и до конца. От людей, без которых не сможешь прожить и двух месяцев. От их мира, который навязывает тебе свои условия. От своего мира, без зыбкой связи с которым не сможешь испить человеческой крови.
Тъёрн молчал, тяжело дыша. Он смотрел на меня с сомнением, с подозрительностью, с ненавистью… Как угодно, но уже не с прежней однозначной решимостью. Мне был знаком такой взгляд. По своему немалому опыту я знала, что он сдается.
– Ты должен вернуться в свой мир, – почти сочувственно произнесла я. – Так будет справедливо. Да, ты снова будешь зависеть от ваших законов. Но ты получишь обратно право выбора. В сущности, от тебя станет зависеть намного большее. Ты воссоединишься со своими сородичами. Ты снова сможешь летать. Да и потом… Не говори, что вовсе не скучаешь по своему дому.
Если бы я общалась с человеком, как раз с последних пунктов и следовало бы начинать – за исключением, конечно, крыльев. Но я говорила с тъёрном, а они мыслят иными категориями, и система приоритетов у них иная.
– Что будет, если я все-таки откажусь?
Я вижу, что он прекрасно знает ответ. И честно говорю:
– Тогда нам придется тебя убить. Мы не можем позволить тъёрнам пожирать людей. Ты сильнее, но нас четверо. Мы опытны. И у нас очень хороший Воин. Да и Следопыт прекрасно владеет мечом.
Я была готова к тому, что он рассмеется мне в лицо, заявит, что прекрасно справится с двумя человеческими мужчинами, не говоря уже про двух женщин (последнее, к слову, правда). Все это уже было, и не раз. Но тъёрн взглянул на меня очень серьезно, и на дне его взгляда я увидела понимание, большее, чем привыкла наблюдать среди представителей его расы.
– Хорошо, – медленно кивнул он. – Я согласен.
Я тоже кивнула и, отведя руку за спину, резко подняла ее вверх, давая Привратнице знак приступать к своей работе. Надо было торопиться, ведь тъёрн мог и передумать. Мужчины по-прежнему стояли поблизости, крепко сжимая мечи, на тот случай, если бы тъёрн попытался нас обмануть. А девушка шагнула к ближайшему дубовому стволу и, раскрыв ладонь, приложила левую руку к шершавой коре.
Секунд через десять там, где в лунном свете застыл древесный ствол, открылся проход овальной формы. За ним зияла ночь чужого мира. Грудь тъёрна часто вздымалась и опускалась; он шагнул к проходу. Посмотрел на меня, на моих товарищей, окинул последним взглядом покидаемый мир. Наши глаза еще раз встретились. А затем он ступил в темноту.
Тъёрн сразу же пропал из виду. Привратница опустила руку, которую прежде держала поднятой. Темнота прохода исчезла; на ее месте взгляду снова открылась обыкновенная дубовая кора, чуть выше – покрытые зеленью ветки. Девушка устало опустилась на траву. Мужчины подошли к ней, пряча мечи в ножны. Я же стала перекидываться, принимая свой настоящий, человеческий, облик.
Крылья за спиной уменьшились и исчезли, череп принял привычную форму, каштановые волосы снова упали на плечи, зрачки округлились, а цвет глаз сменился с желтого на карий. Разговаривая с Андреасом, я приняла облик тъёрна. Ибо недостаточно выучить череду иноземных звуков для того, чтобы достичь взаимопонимания с существом из другого мира. Для этого необходимо ненадолго стать похожим на это существо.
Тяжело дыша, я тоже села на траву. На плечи неподъемным грузом навалилась усталость. Так всегда бывает после того, как приходится погружаться в омут чужого обличья и чужого мышления. Да и убеждать в чем-либо тъёрна – дело нелегкое.
Винсент встал рядом, положил руку мне на плечо.
– Стелла, тебе что-нибудь принести?
Я благодарно улыбнулась.
– У нас остался клюквенный сок? – спросила я, поднимая к нему лицо.
– Да, остался.
Винсент быстрыми широкими шагами пересек прогалину, взял у Дилана бутыль и, вернувшись, передал ее мне. Потом он снова подошел к Джен, а я жадно припала к горлышку. Клюквенный сок – лучший способ восстановить силы после такой работы, какой мне только что пришлось заниматься.
Вдоволь напившись, я утирала губы тыльной стороной ладони, когда услышала возмущенный возглас Джен:
– Что вы оба вокруг меня крутитесь?! К Стелле вон подойдите, ей больше досталось!
Я слабо усмехнулась. Все они правильно делают. Дженни тоже основательно поработала. Открывать дверь между мирами умеют единицы, в крайнем случае десятки, но и у обладателей этой альтер-способности на такую работу уходит масса сил. При этом Дженни на несколько лет моложе меня да и физически слабее.
– Не тревожься, Дженни! – откликнулась я со своего места. – Если мне что-нибудь понадобится, я сама с них стребую. Подойду, дам хорошего пинка и стребую.
– Тебе, помимо всего прочего, пришлось четыре дня кряду флиртовать