Хотя никто не говорил об этом вслух, но после моей операции родители оставили мечты о моей серьезной спортивной карьере в прошлом.
Меня захлестнула горькая обида. Я представляла, как мой отец будет смотреть на меня с гордой улыбкой, с какой он смотрел на Джереми год назад, когда брат вошел в национальную сборную, а вместо этого он пытается отговорить меня заниматься спортом.
Обида только подстегнула мою решимость. Если никто не верит в меня, я поверю в себя сама.
В этом году Джереми был третьим в общем зачете, и, к полнейшему изумлению моей семьи, я показала такой же результат. Помню, как я стояла высоко на подиуме, на шее висела медаль, длинные волосы убраны в хвост.
Я вернулась домой, стараясь не обращать внимания на боль в спине и шее. Как мне надоело жить с болью и делать вид, что ее нет! Меня вымотали постоянные старания не отставать от звездного братца, доказывать, что я тоже чего-то стою. И все-таки я вошла в горнолыжную сборную США и была третьей в общем зачете. Я чувствовала удовлетворение. Пришло время идти дальше, но уже на моих условиях.
Я бросила лыжи. Я не хотела в полной мере прочувствовать то, что испытал мой отец по этому поводу, хотя подозреваю, что, несмотря на мое третье место, ему стало легче. Поэтому, чтобы сменить обстановку, я записалась на учебный курс за границей – в Греции – и сразу же погрузилась в атмосферу неизвестности и тайны, которой была окутана эта чужая страна. Все вокруг предстояло изучить, разгадать загадку этих мест. Мой собственный мир внезапно стал намного шире, чем тот, в котором я раньше жила, и одобрение отца здесь потеряло свой смысл. Где-то кто-то завоевывал высшие награды в женском фристайле или сдавал на отлично экзамены, но мне, откровенно говоря, это стало безразлично. Теперь я была совершенно без ума от греческих цыган. Когда я вспоминаю о них сейчас, то думаю, что они сродни игрокам в карты – плутуют втихаря, не боятся авантюр, презирают правила и живут свободной жизнью, не ограничивая себя ни в чем. На Крите я подружилась с несколькими цыганскими ребятами. Их родители попались в руки полиции во время облавы и были депортированы в Сербию, так что дети были предоставлены самим себе. Греки вообще настороженно относятся к иностранцам, что естественно в стране, долгое время находящейся под влиянием захватчиков. Я покупала им еду и лекарства для самого младшего из них. Я немного говорила по-гречески, и их цыганский диалект был достаточно понятен, чтобы мы могли общаться. Вожак этого цыганского племени прослышал про мои хлопоты и пригласил меня в табор. Это произвело на меня невероятное впечатление, и я даже решила писать диплом по теме правового статуса кочевых народов. Мне было грустно, оттого что эти люди не могут больше свободно перемещаться по миру, как они это делали сотни лет, и, по-видимому, их некому было защищать или представлять их интересы. Они жили абсолютно свободно. И этот образ жизни бесконечно сильно отличался от моего. Они любили музыку, еду, танцы, они влюблялись, а когда им надоедало место, они поднимались и отправлялись в путь. Они не занимались воровством и на жизнь зарабатывали художественными промыслами и торговлей.
Закончив учиться, я провела еще три месяца в путешествиях. Я останавливалась в отелях, встречалась с интересными людьми, исследовала новые места. В Штаты я вернулась другим человеком. Я по-прежнему хотела учиться, но теперь я хотела еще и приобрести жизненный опыт и жаждала приключений. Именно тогда я познакомилась с Чедом.
Чед отлично говорил и хорошо выглядел. На деле он был пройдохой и аферистом. Он учил меня разбираться в вине, водил в дорогие рестораны, с ним я впервые в жизни посетила оперу, и он давал мне читать интереснейшие книги.
Именно Чед первый открыл для меня Калифорнию. Никогда не забуду эту поездку по шоссе вдоль побережья Тихого океана.
Я не могла поверить, что действительно нахожусь здесь! Мы ехали по Родео Драйв, обедали в отеле «Беверли Хиллз». Время, казалось, остановилось, а солнце в Лос-Анджелесе никогда не заходило. Я смотрела на красивых людей – они выглядели такими довольными и счастливыми.
Лос-Анджелес был сказкой, где для реальности не оставалось места. В тот момент я уже начала пересматривать свои первоначальные планы поселиться в Греции, и Лос-Анджелес укрепил меня в этих мыслях. Я хотела пожить год свободно, без всяких планов и распорядка, просто жить. Раньше, сколько я себя помню, я всю зиму бегала высунув язык, пытаясь реализовать ожидания моего отца от меня (и даже летом мы с братом ездили в горнолыжный лагерь на ледники в Британской Колумбии). И теперь я с волнением предвкушала новый, неизведанный путь. Юридическое образование может подождать – это же всего год.
Чед старался сделать все, чтобы я осталась в Колорадо, и даже купил мне восхитительного щенка бигля. Но я уже приняла решение. Я была благодарна Чеду за все, что он мне дал, с ним я поняла, чего хочу от жизни, но я не любила его.
Собаку он мне оставил. Я назвала ее Люси. Она отвратительно себя вела и не поддавалась дрессировке ни в одной из школ, куда я ее отдавала. Но она была ласковая умница, и она любила меня. Я была ей нужна, а это приятно, когда ты кому-то нужен.
Как я ни пыталась объяснить свое решение родителям, они отказались финансировать не понятные им калифорнийские каникулы длиной в год. Но я накопила две тысячи долларов, когда летом работала няней. В Лос-Анджелесе у меня был один приятель, Стив, мы с ним входили в сборную по горным лыжам. Он неохотно согласился на короткое время пустить меня пожить у него.
– Тебе нужно иметь план, – внушал он мне по телефону в тот день, когда я ехала в Лос-Анджелес. – Лос-Анджелес – не Колорадо, здесь ты никому не нужна, – говорил он, пытаясь подготовить меня к жесткой реальности этого притягательного города.
Но разубеждать меня, если я что-то решила, было бесполезно. В этом заключалась моя сила, хотя, как выяснилось, и слабость.
– Мм… – промычала я в ответ, не отводя взгляда от пустынного горизонта, на полпути к новым приключениям.
Штурман Люси посапывала рядом.
– Что ты будешь здесь делать? У тебя вообще есть план? – допытывался Стив.
– Конечно, я найду работу и уберусь с твоего дивана, после чего завоюю весь мир, – решила я отделаться шуткой.
Он вздохнул.
– Осторожней за рулем, – сказал он. Стив всегда избегал риска.
Я