Узнав об этом, я сказала племяннику:
– Билли, будь добр, в следующий раз, когда услышишь, как кто-то говорит что-то подобное, просто тронь его за плечо и объясни: «Моя тетушка жива и здорова. Так она экономит на дорогих похоронах».
Хотя внимание СМИ привлекло к выставке большое количество ценителей моды, настоящий шум поднялся после того, как мой дорогой-дорогой друг, ныне покойный фотограф и журналист Билл Каннингем, посвятил ей колонку в газете The New York Times от 2 октября 2005 г. Он назвал свой текст «По образу и подобию ее». Неподдельный энтузиазм Билла («За поразительным, редким взглядом на истинный стиль больше не нужно лететь в Европу») заразил всех. Именно после этой статьи на выставку стали приходить толпами, а рассказы о ней передавались из уст в уста. Роберта Смит, художественный критик The New York Times, писала: «Еще до появления слова “мультикультурализм” госпожа Апфель уже одевалась по этому принципу». Ажиотаж меня поражал, внимание льстило. А еще я поняла, что в конце января, когда выставка закроется, всему этому придет конец. Больше никакой шумихи, я просто вернусь к своей старой жизни.
Но не тут-то было. Меня вдруг начали узнавать на улицах. Некоторые стали считать меня крутой или горячей штучкой – но на самом деле я ничуть не изменилась и была такой же, как и 50 лет назад. После открытия выставки меня пригласили осенью выступить перед студентами, изучающими моду в Нью-Йоркском университете. Один из них поднялся и сказал:
– Ваша выставка была просто волшебной! Вы сделали Нью-Йорку отличный подарок на Рождество. А что Нью-Йорк подарил вам?
Я выпалила:
– Он превратил меня в престарелую старлетку.
Я недолюбливаю ярлыки, но этот прилип ко мне – и меня это даже забавляет. Возможно, потому что я сама его придумала.
ПОСЛЕ ЗАКРЫТИЯ ВЫСТАВКИ В МЕТРОПОЛИТЕН-МУЗЕЕ со мной связывались другие кураторы, которые тоже хотели представить экспозицию у себя. И вскоре Rara Avis отправилась в тур. Сначала провела три месяца в Музее искусств Нортона в Уэст-Палм-Бич, штат Флорида. В следующем году – четыре месяца в Музее искусств округа Нассау в Рослин-Харбор, Лонг-Айленд. А в октябре 2009 г. выставка полетела в Музей Пибоди в Эссексе, штат Массачусетс.
Когда мне поступило первое предложение от Музея искусств Нортона, я с удовольствием его приняла. И дело было не только в том, что у меня есть дом на Палм-Бич и это удобно. На самом деле, процесс подбора аксессуаров для образов на выставку в Метрополитен-музее так меня захватил, что я просто не могла отказаться от возможности повторить его. И если на первой экспозиции я отвечала только за подбор аксессуаров, то в музеях Нортона и Пибоди я продумывала и создавала экспозиции целиком. Конечно, таскать манекены мне не пришлось, но кураторы одевали их под моим чутким руководством. Они сами не были стилистами и с радостью воспользовались моими советами о том, как расположить манекены, подобрать одежду и аксессуары. Я принимала во всем самое активное участие.
Когда я работала над выставкой в Музее Пибоди, куратор сказала мне, что мой подход к подбору одежды и аксессуаров напоминает ей импровизацию, лежащую в основе джаза. Меня это не удивило, потому что джаз я любила с детства. И импровизировать мне нравится: нырять в гущу событий, делать то, что меня вдохновляет, и не тратить лишнего времени на размышления. Я полагаюсь на интуицию. Думаю, можно сказать, что на джаз похожа вся моя жизнь.
Музей Пибоди навсегда занял в моем сердце особое место – не только потому, что у них собрана великолепная коллекция костюмов, но и потому, что его кураторы теперь хранят мою собственную коллекцию аксессуаров, одежды и обуви. С момента закрытия выставки они раз в год навещают меня и каждый раз выбирают какие-то вещи, которые увозят в музей. Однажды я покину этот мир, и весь мой гардероб перейдет во владение Музея Пибоди в Эссексе. Конечно, если я вдруг не передумаю.
ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ ВЫСТАВОК мне довелось поработать с огромным количеством удивительных творческих людей. У меня нет ни агентов, ни менеджеров. Нет сайта, социальных сетей, хотя я и знаю, что кто-то публикует мои фотографии и изображения.
Меня не просто нет в социальных сетях – я их не одобряю. Что я ем, делаю и куда собираюсь – дело мое, и ничье больше. А еще у меня есть правило: никогда не делаю ни с кем селфи: вдруг сфотографироваться со мной захочет человек простуженный, а ведь нет лучше способа заболеть, чем дать такому человеку встать поближе и кашлянуть вам прямо в лицо.
Как-то раз пару лет назад организатор одной вечеринки сказала мне, что увидела у меня в Facebook фотографию, которая привлекла ее внимание.
А я спросила:
– Что такое Facebook? У меня ничего такого нет.
На все эти «нет, есть» и «нет, нету» ушло еще минут 10. Наконец, она достала ноутбук и показала мне «мою» страницу, в нижнем левом углу которой я увидела фотографию своего мужа Карла. Внизу была подпись: «Это мой дорогой муж Джоуи». Выдающимся мыслителем меня, пожалуй, не назовешь, но уж после 60 с лишним лет брака имя мужа я наверняка способна запомнить. Только после того, как я обратила ее внимание на это недоразумение, она мне поверила.
Сейчас, когда я пишу эту книгу, говорят, у меня уже больше 600 000 подписчиков в Instagram. Настоящее сумасшествие, но я к этому не имею никакого отношения. Правда, надо сказать, «мою» страницу ведут вполне достойно. Делает это милая женщина из Вены, ее зовут Париса. С тех пор как я узнала об этом ее хобби, мы пару раз общались, но я до сих пор не представляю, откуда она достает мои фотографии, хотя я польщена, что информацию обо мне кто-то публикует. Но самой мне этим заниматься неинтересно.
Свой номер телефона я тоже не озвучиваю: за исключением круга близких знакомых мало кто знает, как связаться со мной. Тем не менее периодически мне звонят незнакомцы из разных точек мира.
Черный пояс по шопингу. Начало
ОДЕЖДУ Я НАЧАЛА ПОКУПАТЬ, когда мне было 12. Моя мама всегда отлично одевалась и была выдающейся для своего времени женщиной, потому что поступила в колледж, а затем в юридический институт, который, однако, бросила, когда забеременела мной. Позже она вернулась к работе, открыв бутик в годы Великой депрессии.
Стояла весна 1933 г., близилась Пасха, а у меня не было нового наряда для праздничного парада на Пятой авеню. Мама была слишком занята работой, не могла пойти со мной в магазин и очень из-за этого переживала. Но