В оформлении обложки использована работа художника Юлии Талановой, созданная для данной книги. Авторская группа художника: https://vk.com/knesya_art
Первая книга цикла «Хранитель равновесия»
Предупреждение для читателей: 1) предполагается длинная история в несколько томов; 2) персонажей объединяют разнообразные романтические отношения, среди которых встречаются нетрадиционные, однако традиционных намного больше; 3) Восток никак не связан с исламом, страны не мусульманские; 4) это приключенческий роман с любовной линией, а не наоборот; 5) в конце текста есть глоссарий имен, названий и непонятных выражений, он же справочник, кто кому кем приходится.
Все живое когда-нибудь встретит конец,
Смерть приходит и в хижину, и во дворец.
Но всем золотом мира не купишь мгновенья,
Если кончился срок, что назначил Творец.
«Рубаи Левой ладони» ир-Хазуфа Сладкоголосого
ГЛАВА 1. Странный лекарь
– Лекаря! Живо!
Скрипнув зубами, светлейший ир-Дауд попытался привстать и тут же повалился на жесткую степную траву. Подскочив первым, Хазрет ир-Нами,1 джандар наместника, торопливо сорвал кожаный пояс и захлестнул голень на пол-ладони выше раны, где отвратительно белели осколки кости. Темная кровь струйкой текла на землю, вязко расплываясь на прокаленной до кирпичной твердости глине. Повезло – главная жила цела. Иначе хлестало бы алым и куда сильнее.
– Лекаря светлейшему, ослиные дети! – снова рявкнул Хазрет. – Чистые полотенца, носилки… И вина покрепче!
Рядом бестолково суетился толстяк управитель, обильно потея и бормоча что-то невразумительное. Из его лепета выходило, что лекаря в селении нет, ни человеческого целителя, ни коновала. Вот как в прошлом году старик Мираль отправился к предкам…
– Жалко, что он, а не ты, – процедил Хазрет, осторожно бинтуя рану.
Наместник со свистом втягивал воздух сквозь плотно сжатые зубы. Кто-то, подскочив, протянул флягу, поддержал его за плечи… Издалека закричали, что носилки сейчас будут. Суматоха росла и ширилась, как круги от брошенного в воду камня. Как же, сам светлейший ногу сломал!
– Не найдешь лекаря – готовься на каторгу, – твердо пообещал управителю Хазрет, про себя подумав, что жадному ослу и без того не поздоровится.
Это же надо так запустить крепостную стену! Контрфорс, даром что невысокий, выщерблен, сыплется на глазах. Куда только шли деньги из столицы? Хотя понятно – куда. Стена почти валится, зато дом управителя столичному вельможе под стать.
Обещание возымело действие. Окончательно упавший духом управитель, которому уже мерещились галеры и каменоломни, мгновенно вспомнил, что на постоялом дворе видели бродячего лекаря. Да только можно ли допускать к светлейшему наибу2 неизвестно кого? Лекарь – чужестранец… Осекся, поймав бешеный взгляд джандара, и убежал, тряся необъятным пузом. Хазрет влил в наместника треть фляги вина, настоянного на маковых головках, и велел паре крепышей-близнецов из ближней стражи перекладывать хозяина на носилки и тащить под крышу, подальше от безжалостного летнего солнца.
Не прошло и половины часа, как наибу стало совсем худо. Он часто и мелко дышал, бледное лицо заострилось, губы тревожно посинели. Несмотря на жару, от которой темнело в глазах, ир-Дауда била дрожь. Джандар молча растирал его ледяные пальцы, кутал хозяина в одеяло и молился Свету, чтоб целитель успел вовремя. Маковое молоко снимает боль, но хватит ли его, когда лекарь начнет править сломанную кость? Да и где тот лекарь? Ох, не миновать управителю каторги – и поделом!
Конечно, и сам ир-Дауд хорош. Не в его годы проверять каждый камешек, прыгая по ним горным козлом. Но что поделать, если воруют? Набивают карманы, не думая, что Степь в любой момент может снова хлынуть на недавно отвоеванные у нее земли. Правильно в Небесном дворце выбрали нового наместника. Ансар ир-Дауд отдал армии тридцать лет из своих сорока шести и знает цену ненадежным крепостным стенам на границе. Такой наиб наведет порядок даже в преисподней. Лишь бы сейчас – помоги, Великая Мать! – обошлось.
Наконец дверь распахнулась. В коридоре за плечом высокого парня в потрепанной одежде мялся управитель. Рявкнув ему, чтоб убирался, Хазрет перевел взгляд на лекаря.
И вправду чужак. Совсем юный, даже усы не пробиваются, а может, и вовсе не растут, поди разбери этих западников. Белокожий, смазливый, как девчонка… Красно-белая повязка целителя на темных волосах новая, ничуть не выгоревшая. И глаза черные, словно у демона Бездны, как их в храмах рисуют. Хазрет возмущенно вдохнул, мысленно соглашаясь с проклятым управителем. Этого – к наибу? Наместнику целой области? В Доме удовольствий ему место, а не у постели благородного и светлейшего ир-Дауда… И тут же выдохнул, когда рядом послышался тихий хриплый стон.
Чужак несколько ударов сердца молча смотрел на джандара, то ли дерзко, то ли спокойно, не понять – не глаза, а пятна смолы. Потом шагнул в комнату и, мимо начальника охраны, к кровати.
– У тебя знак-то есть, парень? – спохватился Хазрет.
Вместо ответа юнец вытащил из-за ворота полотняной куртки бронзовый кругляш на цепочке, коснулся им губ и показал джандару. Змея, обвивающая солнце, вспыхнула изумрудной зеленью, само солнышко засияло ярко-белым. Целитель высшего посвящения, надо же! Хазрет неохотно посторонился. На сердце все равно было неспокойно. Он что, вчера посвящение прошел? Когда только выучиться успел? Совсем же сопляк. Лет двадцать с небольшим… Еще и чужестранец без роду-племени…
– Кого лечить удостоили, знаешь?
– Больного, – коротко отозвался лекарь, наклоняясь к забинтованной ноге. Тронул пальцем ремень, нахмурился, глянул в лицо наместника. – Давно он упал? Сердце раньше болело?
– С час назад, – отозвался Хазрет, остро чувствуя собственную беспомощность. Лекарь ему не нравился. Хотелось вытолкать дерзкого мальчишку за дверь, подальше от наиба. А уж назвать его почтенным язык не поворачивался. – И никогда на сердце не жаловался. Ты ногу лечи, парень, тебя за этим позвали. К самому светлейшему наибу ир-Дауду, да продлятся его дни!
Чужак, склонив голову набок и прикрыв глаза, держал длинными тонкими пальцами запястье наместника, исследуя пульс. Затем остро взглянул на джандара и сообщил:
– Уважаемый, я вас не учу, как вашу работу делать, вот и вы мне не мешайте. У светлейшего господина ир-Дауда от боли и кровопотери тяжелое угнетение сердца. Ремень я сейчас сниму, он уже ни к чему: кровь остановилась. И с повязкой все сделали верно. Однако сейчас главное – помочь его сердцу. С ногой куда проще… Может, вы нас оставите?
– Даже и не думай, – рыкнул Хазрет, делая шаг навстречу. – Здесь буду. А ты, раз пришел, давай, лечи. И смотри мне. Если что – своими руками запорю!
Вместо ответа наглый чужестранец только дернул плечом, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Осторожно снял ремень с голени, склонился над ир-Даудом и положил левую ладонь ему на сердце. Правую – на лоб. Беззвучно зашептал что-то, мягко надавливая на пыльную рубашку, пальцы едва заметно дрожали. Подобравшись, как перед прыжком, джандар следил за руками лекаря. Но ничего подозрительного тот не делал, а бледные щеки больного стремительно розовели, таяла пугающая синева