Ложь.
Её губы дёрнулись.
— И к тому же, ты хорошо вооружён. Любой незваный гость, наверняка, струсит перед твоими ржавым мечом и щитом, которые, несомненно, были лучшими образцами в своём роде в средневековье.
Он посмотрел на щит у своих ног и сказал единственное, что пришло ему в голову:
— Я решил, что ты привидение.
Она склонила голову.
— Ты пьян?
— Не знаю.
Она моргнула.
— Ты пил?
— Да.
— Мне кажется, ты пьян.
— Возможно.
— Почему?
— Потому что сейчас Рождество.
После этих слов, произнесённых под влиянием виски, они оба застыли. Эбен хотел отвести взгляд, но не мог. Вместо этого он наблюдал, как её тёмные брови приподнялись, а полные губы слегка приоткрылись в беззвучном «о», словно она поняла, что означают эти слова.
В комнате вдруг потеплело, и Эбен поспешил скрыть правду.
— А у меня должна быть причина? Это мой дом. Сейчас глухая ночь. Я думал, что нахожусь один. Тебе повезло, что я не застал тебя в музыкальной комнате.
— А иначе? Ты напал бы на меня с гобоем?
— У меня нет гобоя, но вот смычок от скрипки может причинить увечья.
Она долго смотрела на него, и он мог поклясться, что Джек перебирала воспоминания в голове. Но затем на её лице вспыхнула беззаботная улыбка.
— Повторюсь, Эбен, если ты не хотел, чтобы тебя посетили незваные гости, надо было запереть дверь.
— Ты единственная, кто знает о существовании той двери.
— Тогда я посчитаю, что это было приглашение, адресованное лично мне. — Когда он нахмурился, она добавила: — Почему-то, кажется, что пьянствовать в одиночку в своём собственном доме, ещё хуже.
— Хуже, чем что?
— Хуже, чем напиваться с кем-то вместе.
Она опасалась застать его с кем-то ещё? Нет. Он плохо ладил с людьми. Не потому ли Джек его и бросила?
— Предлагаешь свою компанию?
Конечно же, нет. Он был лишён её компании двенадцать лет. Он слишком часто от неё отказывался в прошлом, и Джек оказалась достаточно горда и сильна, чтобы уйти.
Ничего из этого она ему не сказала, лишь слегка улыбнулась и задумчиво проговорила:
— У нас всегда получалось лучше дружить по ночам, согласен?
Эти слова вызвали поток нежелательных воспоминаний, но прежде чем он успел решить закончить разговор, она сменила тему, отчего ему стало ещё хуже.
— Молоко остынет.
— Откуда ты знала, что у меня есть шоколад?
На её губах снова заиграла нежная улыбка.
— У тебя всегда есть шоколад, Эб.
Возможно, из-за уменьшительного имени, которым его никто, кроме неё, никогда не называл. Или, вероятно, потому что она вспомнила, как сильно он любил шоколад. Или из-за улыбки, ради которой Эбен всегда был готов на всё. А может, виной всему оказался алкоголь. Какой бы не была причина, Олрид мгновенно направился к ближайшей полке, чтобы взять маленький фарфоровый горшочек, а вернувшись, толкнул склянку вдоль поверхности стола в сторону Джек.
Она поставила кастрюлю на стол и, открыв горшочек, заглянула внутрь.
— Это… — она принюхалась, потом подняла глаза на Эбена. — Что это?
— Шоколадный порошок. Производят в Амстердаме. Он подслащенный и его легче мешать.
Она улыбнулась, в её глазах появилось нечто такое, что напомнило о былом.
— Ты всегда любил чересчур сладкий шоколад.
При этих словах Олрид нахмурился. Будто они с Джек старые друзья. А разве, нет? Он отбросил эту мысль.
— Нет, не любил.
Джек проигнорировала его замечание, зачерпнув ложкой порошок. Она бросила его в кастрюлю, немного помешав, а вытащив ложечку из смеси, прикоснулась к ней языком. Потом закрыла глаза и выдохнула:
— Восхитительно.
Отчаянно пытаясь не обращать внимание на Джек и избегать воспоминаний и надежд связанных с ней, Олрид резко втянул воздух и пошёл за чашками, а заодно и за жестяной банкой с печеньем, которое он планировал съесть вместо рождественского обеда. Поставив жестянку на стол, Эбен понял, что печенье продлит полуночный визит Джек. Чего ему желать не следовало.
Но он всегда желал её присутствия, и ему всегда было мало. В этом и заключалась проблема.
— Полагаю, нам всё же нет нужды в церемониях, — сказала она, пройдя мимо серебристой баночки, которую он принёс, и поднесла кастрюлю к чашкам.
Олрид кивнул в знак согласия, и Джек разлила шоколад по чашкам. От горячего напитка поднялся пар, обратив внимание Эбена на лиф её платья, на полные груди и золотой медальон, который покоился между ними, словно так и должно быть.
Она не носила этот медальон, когда они были моложе.
Проигнорировав эту мысль, он потянулся за чашкой. Джек отставила кастрюлю в сторону и, усевшись за стол, открыла банку с печеньем.
— Ууу, — сказала она, — я соскучилась по песочному печенью.
Его брови приподнялись.
— Неужели по печенью можно скучать?
— Ну, конечно, можно, — ответила она с полным ртом. — Оно восхитительно.
Заметив её энтузиазм, он поднёс чашку ко рту, пряча улыбку. Олрид чуть не забыл, что она не каждый день здесь находится. И это не их маленький ритуал.
— Всего лишь масло, сахар и мука.
Она выразительно взмахнула рукой.
— Вот именно.
Скорее всего, ей виднее. Он потянулся за печеньем.
— Где ты путешествовала, что там не оказалось песочного печенья?
Она проглотила печенье и сделала глоток шоколада, прежде чем ответить:
— Вообще-то, везде. Ну, везде, куда тётя Джейн хотела отправиться. Мы побывали во всех странах на континенте: во Франции, Испании, Италии, Греции. А затем во всех остальных: в Северной Африке. Турции. Персии. России.
Он знал обо всём об этом. Следил за её путешествиями. Джек покинула Лондон двенадцать лет назад в качестве компаньонки леди Джейн, баронессы Дентон, небезызвестной вдовы, которая когда-то считалась скандальной, а теперь эксцентричной, завсегдатаем светской хроники. Он просматривал колонки со сплетнями в газетах, выискивая новости о них, и когда ему пришлось начать вращаться в высшем обществе, Эбен прислушивался к разговорам только, когда упоминалось имя Джек.
Конечно, в этом он признаваться не собирался, а вместо этого сказал:
— Я никогда не бывал ни в одной из этих стран.
Она встретилась с ним глазами, её карие переполняли воспоминания о прошлом.
— Ты путешествовал по поместьям и учётным книгам.
Возможно, ему привиделось осуждение в её словах, но отвращение и стыд, которые он испытал были вполне настоящими. Олрид почувствовал необходимость защититься.
— Я несу ответственность за сотни людей.
— Я знаю.
— Так и случается, когда наследуешь герцогство. Ты несёшь ответственность. Наследуешь грехи прошлого. Ошибки. И ты должен остаться и разобраться со всеми проблемами. У тебя нет выбора, ты не можешь уехать путешествовать по миру. Не так сразу.
То, что начиналось как стремление оправдаться, закончилось острым желанием вывести Джек из себя. Чтобы напомнить ей о том, как она его бросила. О том, что он всё ещё живёт в том же самом доме, где жил, когда они познакомились, и это именно она уехала. Он хотел, чтобы она попалась на удочку.
Однако она не попалась. Вместо этого слегка улыбнулась и сказала:
— Существует не один способ посмотреть мир.
Он возненавидел эти слова, напоминающие о прошлом. О том, что она уехала, а он остался. Ей оказалось