Предпролог: легендариум
Вместо предисловия.
Местонахождение кощеевой смерти соотнесено в сказке с моделью Вселенной - яйцом. Это поднимает сказку на уровень очень древнего мудрого мифа о дуалистической сущности мира: мир, образом и символом которого является яйцо, в самом себе содержит не только положительное жизненное начало, но и управление конечной судьбой мирового зла. Миф говорит об извечной борьбе жизни и смерти, добра и зла. До той поры, пока никто не ведет борьбы со злом, не посягает на скрытую, но существующую внутри мира потенциальную гибель Зла, оно бессмертно, и только героические подвиги, отважное самопожертвование человека и содружество его с живыми силами природы могут доказать, что жизненное начало вечно, что жизнь в мире торжествует над умиранием отдельных частиц мира.
Такова идея сказки о Кощее Бессмертном.
Борис Рыбаков «Язычество Древней Руси»
Предпролог: легендариум.
Было все едино. Было все вечно. Был свет среди тьмы, как и тьма среди света. Не было меж ними различий. Но вечный покой озарился лучом, что был и что не был, но существовал в едином сознании мира. И стал свет светом, а тьма тьмою. Стала мысль началом, а материя - концом в котором оно заключено. И вечный цикл начат был, и ритмом задышало бытие.
И возросло Древо из бытия, что было им и в нем заключено. И корни Древа - в живительной воде, питали крону, что жизнь давала бесконечности миров. И каждым миром правили те силы, что были созданы же в нем и им самим.
В одном из Светов звали их Богами, их чтили, слушали во всем. В том Свете старше всех был Бог Cварог - Бог-Небо, рожденный светом Хоровода, звезды, что среди тысяч в Кроне Древа спиралью закрутила небосвод. Его жена – Свагора, Мать-Земля, из пучины света в Явь за мужем вслед пришла. В любви Земли и Неба родился Свет Дневной – Даждьбог, и Свет ночной – сестры Дивия и Луна. В стране небесных туч царствовал Перун - властитель молний, божественный кузнец, судебных мастер дел и воина отец. Седой Стрибог повелевал ветрами, а в океане властвовал Бог Полоз. Чертоги всех живущих освещал немеркнущий огонь Даждьбога-Хорса, что тьму пучины мироздания от Матери-Земли сияющей ладонью отстранял. Даждьбог всем земледельцам помогал, живительную мощь небес солярных ниспослал. Его Отец, Сварог, кузнец небесного Знания-огня, Сварожичем являлся в мир живых, огонь живущим даровал, ремёслам обучал. Бог Род и богиня Рада очаг домашний берегли, любовь, детей хранили. Силы возрожденья и весны - Ярила и его супруга Яра, а Велес - покровитель Слова и сказаний, что велись для летописи Света. Мудрая змея Гарафена и крылатая Гагана Великий Алатырь хранили, тот Камень Мира, что Краколист держал да желанья страждущего исполнял великой своей силой. Семаргл, крылатый пёс небес, посланник высших сил, живущим на земле Божественную волю изъявлял, Волхвам являясь. Богиня Макошь нить судьбы пряла, вплетая в полотно рождённых имена, их судьбы и великие дела, а так же смертный час. В подземном царстве, под корнями Древа, властвовал Бог Мор с женою Марой. Их дочери, божества печали и тоски, богини Жель и Карна в Свет порой являлись, а слуги - Журбы и Кручины - состраданье в Мир несли.
А на Юге в мире том, о котором здесь ведётся сказ, лежала дивная страна, что была из счастья-злата соткана. Живые звали край тот Ирий. Все, кто жизнь земную завершал, в том краю блаженном отдыхал под сводом сияющих небес, пред тем, как отправиться в Иное. Вестники того златого края, сияющие Птицы, к живущим прилетали и пели им блаженные сказания о той стране, где тело бренное не нужно, где дух оденется в златое, чтоб светом чистым стать. И под прекрасные их песни уходили в мир иной со спокойным сердцем и чистою душой.
И был таков уклад во множестве веков, был мир, и войны тоже были, но равновесие всегда вращало мир, как пряжу, что пряла Богиня Макошь. И живые чтили духов предков, что в золотом сиянье им являлись. И живущие боялись духов тех, что песни Птиц перед Уходом не слыхали, тех, кто от златых чертогов отреклись и темною тропой пошли. От них, навий, живые защищались, как и от дев лесных, русалок, что путников с пути сбивали и уводили в топи водяных. В глухих лесах того же Света истоки сил Природы обращались в образы иные, что чужды взору и страшны. Но среди них, и мавок и русалок, были те, что к свету шли. Их вилы звали, крылатые с козлиными ногами девы, но души светлые у них. Озёра, реки и леса сии создания берегли и Мать-Природу чтили. А средь могучих северных лесов, в долине плодородной, и на островах средь вод просторных, был мир людей - Богов детей, водами окружённый, ветрами защищённый, горами схороненный. И люди жили, и леса, животные и птицы, в миру под взором пристальным Сварога, ветрами седовласого Стрибога, под светом Хорса и дождем Перуна, и нить Богини Макошь прялась...
И было все - хорошее, плохое, случалось разное в те дни ушедшего былого. Все возвращалось на круги своя, пока живущие Богов не позабыли, пока не скрыла мир печальная тоска, пока не пали дети под перстом Бессмертного Кощея.
Пролог
Великая Тайга простиралась от Ледяного Моря до Крайних Гор Рифея. Исполинские дерева, что помнили времена Богов, что сами - духи, неприступным монолитом хранили древнюю страну. Высокие сосны внимали музыке ветра Стрибога. Тихо пели птицы. И бор шептал на ухо сестрам-лунам, пока сизый туман тайком гулял по непроглядному лесу.
В такой лунный час долгой северной ночи седые волхвы, внимающие Богам и природе, созывают Собор Пращуров. И когда возгорится ярко Огонь-Сварожич, вознесутся к небу искры золотые, устремляются души старцев к Богам, и Семаргла глас становится слышен им. Если же грядут события великие, то Вестник Богов сам явится волхвам в обличье крылатого пса.
Место силы там, где наиболее ясно слышны речи Матушки-Земли и ярче звучат голоса Богов. Там не ступала нога мирянина, не забредал дикий зверь, не пели на ветвях свои песни русалки, не залетали духи-вилы. Лишь тишина обитала в капище, древняя тишина, настоящая, и даже шёпот горящего огня звучал, будто громкий глас.
Всполохи огня плясали на рунах высоких деревянных капиев[1], устремивших свои вершины в бездонное звездное небо. Глухо и утробно, будто сердце мира, бил барабан. Седые старцы, облачённые в белоснежные одежды, сидели вокруг костра, и с каждым ударом барабана их взоры все глубже проникали в тайны мироздания.
Древний, как само время, старик расположился