Читать «Длань Господня»

Монах долго осматривал его затылок и шею, просил крутить головой, наклонять и задирать её, трогал и трогал отек пальцами, выдавливая из раны кровь и после этого сказал:

- Думаю… Слава Богу, кость в шее цела и зашивать рану не нужно… Вдруг начнёт гнить, отставлю гною выход. Волосы вокруг выбрею. Так рана будет чище. Смажу серной мазью с шалфеем. Болит?

- Терпеть можно, - отвечал кавалер, пробуя вертеть шеей.

Рене, Роха и Бертье стояли тут же, молчали, смотрели и слушали монаха, и Максимилиан был тут, и ещё сержанты. И поэтому разговор, который начал Рене, был Волкову особенно неприятен.

- Какая в вашей храбрости была необходимость? - Спросил Рене, вертя его помятый шлем в руках. - Я у Бертье спросил, так он говорит, что вы пошли вперёд сами.

- Туман был, - сухо ответил Волков.

- Туман? А может, ты храбрость свою показывал? Так тут и так все знают, что ты храбр до безрассудства. – На правах строгого знакомца фамильярно «тыкал» ему Игнасио Роха. Он взял из рук Рене шлем Волкова и попытался пальцами вытащить застрявший в «затылке» обломанный шип моргенштерна. У него не вышло, шип сидел намертво.

- Вся наша блестящая победа ничего бы не стоила, если бы вы сейчас были мертвы, - продолжал Рене.

Эти нравоучения раздражали кавалера, а ещё монах так противно выскребал рану бритвой, что хотелось заорать на него. Он едва сдерживался, чтобы не послать офицеров к чёрту. Только Бертье встал на его сторону:

- Да будет вам, господа, ничего же не произошло, иной раз мне самому хочется встать в первый рад, взять топор да позабавиться немного, тем более что кавалер пошёл вперёд из-за тумана. Я ему сказал, что его место под знаменем, а он сказал, что в таком тумане никто его там не увидит и что нужно поглядеть, кто там впереди.

- Кавалер, - продолжил Рене, - мы не смели бы вас упрекать в другом случае, это было бы вашим делом, где вам быть во время сражения, но вы наш вождь, а ещё наш сеньор. Вы дали нам место для домов на вашей земле, дали нам землю для пахоты, и нам не хочется этого терять. Если вас убьют, а вы не оставите наследника, на Эшбахт сядет другой господин. Он может привести своих людей, а нас попросит вон. Так что ваша жизнь… Она не только ваша.

- Он прав, Фолькоф, - сказал Роха всё так же фамильярно. - Ты уж либо заведи наследника, либо не лезь на рожон.

Кавалер молчал. Будь они хоть трижды правы, слушать их ему надоело. Волков оттолкнул руку монаха, который, кажется, закончил брить ему затылок, встал и пошёл прочь от них. За ним отважился пойти только Максимилиан. Да ещё монах.

- Господин, дозвольте смазать рану. - Брат Ипполит бежал за ним с вонючей склянкой.

Кавалер остановился, дал монаху закончить работу. И тут к нему пришёл немолодой сержант из людей Брюнхвальда. Волков помнил его ещё по Фёренбургу:

- Господин, эти сволочи машут тряпками с того берега.

- Машут? - Волков повернулся, стал приглядываться.

Солнце уже встало, тумана на реке почти не осталось, дымка лёгкая, да и только. Другой берег уже можно рассмотреть. Да, с того берега кто-то размахивал белым полотном. И ещё один был, махал большой зелёной веткой.

- Вы бы не стояли так, господин, - сказал сержант и встал перед Волковым. - Не дай бог, найдётся у них хороший арбалетчик, а вы без шлема.

- Нет, - отвечал кавалер, - они стрелять не будут, они хотят мертвяков забрать.

- И что? Отдадим? - Спросил сержант.

- Пусть забирают, но ты спроси, чего хотят.

Сержант быстрым шагом пошёл к реке:

- Эй вы, безбожники, чего вам? - Орал он, подходя к воде.

- Парламентёр к вам, примете? - Кричали с того берега.

- Господин, - обернулся к Волкову сержант, - они спрашивают…

- Пусть едет, - сразу сказал кавалер, он всё слышал.

- Господин Эшбахта дозволяет вам, безбожники, ступить на его землю. - Прокричал сержант.

На лодке с двумя гребцами приплыл с того берега офицер и горнист, немолодой офицер и горнист. У обоих белые ленты на левых руках. Волков принимал их сидя, Рене, Бертье, Роха стояли за его спиной.

Трубач протрубил «внимание», офицер поклонился и сказал:

- Я ротмистр Майлинг из Перенгира.

- И что вам надобно, ротмистр Майлинг из Перенгира? - Спросил Волков и был с ним невежлив, не стал представляться.

- Жёны наших людей хотят знать, есть ли такие из наших людей, что остались живы и что сейчас находятся в вашем плену.

- Жёны? - Злорадно хмыкнул Роха.

- Ваши жёны, наверное, знают, что их мужья всегда вели «плохую войну», никого в плен не брали. Отчего же ваши жёны думают, что с вами будут вести «войну честную»? - Ответил Волков.

- Значит, пленных наших у вас нет? - Уточнил прибывший офицер.

- Ни единого.

Офицер помолчал, вздохнул и сказал:

- Дозволите ли вы забрать тело капитана Пювера? И других павших.

Сначала кавалер не понял, о чём просит приехавший, а когда понял, так едва сдержался, чтобы не выказать радость. Неужели и капитан их тут погиб? Какая это радостная новость была. Но при этом горце Волков радоваться не стал, сдержавшись, он только сказал великодушно.

- Забирайте всех.

- Вы излишне добры к этим еретикам, кавалер, - сказал Роха, весьма недружелюбно глядя на парламентёра и трубача, - нужно было послать их к чёрту. Он их папаша, кажется. А вот этих вот двоих повесить.

Волков только махнул рукой. Нет, он не собирался усугублять неприязнь. Он подумывал о том, что впоследствии, если не придётся отсюда бежать, с горцами лучше жить в мире. Ни к чему делать из них кровных врагов. Одно дело – война, и совсем другое дело – ненависть.

- Забирайте, но я не знаю где ваш капитан, - сказал он. – Может, он в реке.

Когда бой закончился, весь берег у воды был засыпан оружием и доспехами, которые горцы сбрасывали с себя, прежде чем кинуться в воду. Доспехи и оружие уже собрали. Мертвяки были уже не нужны, солдаты стащили с них доспехи и одежду, если она была хороша.

На берегу валялось девятнадцать человек. Еще семеро были изрублены в трёх лодках, и были ещё мёртвые в воде, но тех никто не считал, может, капитан был среди них.

- Я позову сюда людей, - сказал парламентёр, - мы поищем капитана.

- Шестерых будет довольно, - ответил кавалер, - и что бы все были без железа.

- Как пожелаете, господин Эшбахт. –