Ей представилось осеннее озеро, покрытое первым ледком. В темной воде что-то двигалось, и лед хрустел.
Впрочем, чего еще ждать от сына величайшего гонителя ведьм? Вряд ли он будет добряком и мякишем. Вряд ли он окажется способен на сочувствие и понимание.
– Где же ваш батюшка вас откопал? – осведомился второй, тощий и длинный как жердь. Он рассматривал Бастиана, как причудливый экспонат в музее, только что увеличительное стекло не достал.
Аделин невольно усмехнулась: дай ему волю, он притащит банку со спиртом и запечатает в ней этого Бастиана!
– На улице Чудес, – с долей беспечности ответил Бастиан, хотя было понятно, что ему не слишком приятно говорить об этом. – Я показывал фокусы с огнем и подпалил его шляпу.
Улица Чудес? Аделин понятия не имела, где это и что там происходит, но от названия отчетливо веяло какими-то гадкими ощущениями. Пузан покрутил в воздухе указательным пальцем и поинтересовался:
– А это, хм, ваше лицо, оно?..
Аделин почувствовала, что Бастиан напрягся, хотя это, в общем-то, было незаметно. Что же у него с лицом? Ожог? Фокусы с огнем не прошли даром?
– Мое лицо изуродовано, потому что калекам лучше подают, – с прежней беспечностью ответил он. – Особенно изувеченным детям. Это сделали те, кто купил меня у моей матери за четверть каруны. Но оно не помешало моему отцу увидеть мои таланты.
Значит, калека. Уродец. Трудно было в это поверить, глядя на его идеальную осанку, костюм с иголочки и прическу – с такой куафер работает каждую неделю, подравнивая и правильно укладывая волосы. На мгновение Аделин позволила себе пожалеть этого Бастиана. Только на мгновение.
– Вы очень на него похожи, – заметил третий господин, которого Аделин не сразу заметила, настолько он был блеклым и неприметным. Не человек, а моль, сложившая суставчатые лапки на сером животе. – Выражение лица, жесты… наряд. И смотрите вы так же.
Бастиан усмехнулся.
– Для меня честь – быть на него похожим, – с холодным достоинством ответил он. – И я надеюсь, что похож на него не только в манерах, но и в делах.
– Хм, да. Вы молоды, но опыт, хм, да, впечатляет, – кивнул пузан. Поворошил стопку бумаг на столе. – Поэтому вы и подали это прошение, м-да!
Аделин с трудом сдержалась, чтобы не дать щелчка по водной глади, настолько пузан раздражал ее.
– Шесть девушек из благородных семейств изнасилованы и убиты в Западных пустошах за полгода, – произнес Бастиан. – Обстоятельства дела говорят о том, что убийца – маг, причем стихийный и очень могущественный. Я прошу назначить меня следователем и отправить туда.
Некоторое время важные господа молчали. Аделин чувствовала, как по спине бежит холодок, а волоски на руках поднимаются дыбом. Ведьминское чутье в ней истошно кричало: опасность! Опасность! Спасайся, беги же! Не медли!
Бастиан чем-то напоминал ей берунийского пса – мифическое трехглавое чудовище, которое всегда настигает свою жертву.
– Принесете нам его голову, юный Беренгет? – предположил жердь. – Не посрамите памяти вашего достойного родителя?
– Принесу, – кивнул Бастиан. Пузан снова принялся копаться в бумагах, и Аделин внезапно поняла: вся эта каша во рту – всего лишь маска. Именно он здесь самый опытный и главный, именно он все решает.
– Что ж, м-да… – протянул пузан. – Отправляйтесь. Говорите, ваш отец учил вас охоте на ведьм?
Бастиан вновь утвердительно качнул головой. Аделин впервые за долгое время подумала, что дела плохи. Очень плохи.
– Учил. Потом я продолжил обучение в Академиуме инквизиции. Получил золотой диплом.
– Тогда мы пожелаем вам удачи, – серьезно сказал жердь. – Отправляйтесь сегодня же.
Бастиан развернулся и пошел прямо на Аделин – на какое-то мгновение его лицо заняло все водное зеркало, и она оцепенела, взглянув в него.
Бастиан Беренгет был бы красавцем – темные глаза с густыми ресницами, ровный нос, высокие скулы – если бы не старые шрамы, которые поднимались от бровей к вискам и от уголков рта к глазам через щеки. Зрелище действительно пугало. Аделин отодвинула тазик, хлопнула по воде, и картинка исчезла.
Дождь шел все сильнее. Казалось, великан, обитатель небесного острова, забыл закрыть кран в своей ванной и теперь сам не знает, что делать с потопом и как укротить ревущую воду.
– Должно быть, тебе хорошо подавали, – негромко сказала Аделин, вспомнив шрамы Бастиана. – Такому-то уроду!
В сумрачной тишине ее голос прозвучал нарочито звонко и от того испуганно.
«А ведь он догадается, – подумала Аделин. – Он все выяснит, такие никогда и ничего не упускают».
Этот щеголь с модной стрижкой, розовым бриллиантом в булавке шейного платка и изуродованным лицом мог разрушить ее привычную жизнь. Мог прийти и растоптать все то, что она создавала с таким трудом.
Когда-то Аделин обещала отцу, что справится, и отец ей верил. Настолько верил, что оставил поместье своей дочери-ведьме, незаконнорожденной. Настолько верил, что поручил ей защищать самое дорогое, что у него было.
И Аделин знала, что справится.
У нее не было другого выхода.
Когда отец входил в комнату, Бастиану казалось, что в ней вспыхивает еще одна лампа – яркая, ясная, теплая.
Альвен Беренгет был невысокого роста, очень изящный, похожий на фарфоровую куклу, которую маленький Бастиан однажды видел в витрине. Но за этой кукольной внешностью скрывался несгибаемый характер, сила и достоинство. Чутьем, что развилось в нем за несколько лет, проведенных на улице Чудес, Бастиан понимал, что его отец – самый опасный хищник, которого можно встретить.
Знаток магии и артефакторики. Безжалостный и опытный охотник на ведьм. Человек, который в других обстоятельствах убил бы его без малейших колебаний.
Но он не убил. Он любил и жалел, он заботился, и Бастиан вечерами плакал в подушку от того, что наконец-то стал кому-то нужен по-настоящему. Это было счастьем – недоступным, неслыханным и обретенным. Это было сном, который не растаял после пробуждения.
Однажды Бастиан долго смотрел в зеркало на багровые рубцы своих шрамов, а потом увидел, что отец стоит за его спиной и тоже смотрит. Не так, как зеваки, для которых он был уродом, таращились на Бастиана: отец смотрел так, словно шрамов не было. Словно перед ним был обычный мальчик без малейшего увечья.
– Их можно разгладить? – спросил Бастиан с надеждой. Отец ведь знаток волшебства, он может все! Он ведь вернет ему прежнее лицо!
– Да, но не нужно, – ответил отец. – Пусть они исчезнут, но никто никогда не забудет, что они были. И ты не забудешь. В них твоя сила, Бастиан, так что носи их с достоинством. Они сделали тебя тем, кто ты есть.
Отец считал, что в Бастиане изначально не было ни капли магии: она пробудилась в нем после того сильнейшего душевного потрясения, которое вызвало нанесение шрамов. Магия переполняла его – пульсировала в кончиках пальцев, поднимала волосы дыбом, выплескивалась с дыханием, и отец научил владеть ею и усмирять ее. Отец научил жить с магией и не бояться такой жизни.
«Это он сделал меня тем, кто я есть, – думал Бастиан. – Он вернул мне меня».
Поезд летел в Западные пустоши – отдаленный