Там у калитки стоял еще один… Брюнет, наверное. Он поднял над землей тетю Наташу и так ее удерживал. Именно поэтому лица его я разглядеть не могла.
— Э-э-э, мужчины! Вы что делаете? А ну отпустите Наталью Генннадьевну! — крикнула я.
У дома всегда стояли грабли, которыми убирали от падающих листьев подстриженный газон, и сейчас рука сама нащупала черенок. Наши два домика стояли как бы на отшибе, отдельно от основного садоводства, и в случае чего рассчитывать на скорую помощь соседей не приходилось.
Грабли придали немного уверенности, но напряжения это не ослабило. И я снова крикнула:
— Ты! Стоять! — это продвигающемуся к бабушке дерганному, а второму: — Я кому сказала? Отпусти тетю Наташу!
И он послушался, отпустил. Вот только то, что упало к его ногам, уже совсем не было тетей Наташей. Это была высохшая, выпитая до дна мумия. Из ее открытых глаз уже утекли последние отблески жизни.
— Ты что, гад, сделал? — дрожащим от ужаса голосом выпалила я и только потом посмотрела в лицо незнакомцу, которое до этого закрывала соседка.
Лучше бы я его не видела. Человеческий рот и щеки раскрылись лепестками, как уродливый красный цветок. А там, в глубине исчезала черная присоска, с помощью которой чудовище только что высасывало жизнь из человека.
— Фхшшшш…. Шшшуууу… мххххаааай… — прошелестел первый дерганному и тот ускорился.
Лепестки на лице чудовища соединились, превращая его вновь в обычного человека, не отличимого от других землян. Вот только я уже знала, что он такое! И бабушку я не собиралась отдавать никому из них.
— Уматывай отсюда, кому сказано?!! — прошипела дерганному и со всей силы огрела его граблями.
К бабушке мы подоспели с ним одновременно, но мой удар застал его врасплох. Раздался хлюпающий звук, словно инструмент врезался не в человеческое тело, а в сгусток плотного желе. Монстр отлетел и растекся на траве грязной лужей, которая на моих глазах вновь стала приобретать человекообразную форму.
Мамочки мои! Да кто ж они такие?
— Фххшшталк! Шшштурэээ! — прошипело поднявшееся существо.
Странно, но я уловила нечто знакомое в его хрипящих, шипящих звуках. Это был наш семейный птичий язык, только очень исковерканный. Он произнес два слова: «враг» и «убить». Кто враг и кого собирались здесь убивать, сомнений не возникало.
«Боженька, помоги! Огради и защити!» — никогда не молилась, но в минуты отчаянья, безнадеги и ступора от сковавшего меня дикого ужаса, я могла обратиться лишь к ним — к высшим силам, ибо человек с этими тварями точно не справится.
— Шшшшшштурээээ! — скомандовал дерганному первый.
А я отмерла и завопила так, как в жизни еще никогда не кричала. Вот только от страха все языки смешались в голове и вышло:
— Эллааа! Элааа таурии! Эллааа таури нарк! — о помощи я взывала не на местном, а на нашем тайном языке, теряя драгоценные секунды и понимая, что никто не придет на помощь.
Чудовища не сговаривались ринулись на меня. И разделяло нас всего ничего: несколько драгоценных метров и почти бесполезные в моей ситуации грабли. За спиной лежала бабушка. И, кажется, этот день для нас обеих станет последним.
Лица монстров раскрывались, в их глубине уже чернели присоски, ощериваясь наростами-крючьями.
Небо… Солнышко… Аромат яблок… Не самые плохие воспоминания для последнего дня. Главное, не видеть своих убийц. И я… Я зажмурилась.
Секунда, всего одна секунда и все кончится. Резкий звук, словно мощные крылья рассекают воздух, заставил вздрогнуть. Время шло, а я по-прежнему была жива. Пересилив страх, все же открыла глаза.
В метре от меня на дорожке виделись два желеобразных сгустка. Они больше не принимали форму, не атаковали и не превращались в людей. Вообще, были темны и неподвижны.
А у калитки стоял незнакомец.
Ох, уж эти незнакомцы!!! Не знаешь, что и ожидать от них. Наши взгляды встретились: мой напряженный и его открытый. Мужчина улыбнулся и его суровое, как мне показалось вначале, лицо осветилось словно сиянием. Одет он был странно. Вроде и по-военному, но все равно как-то не так. Кожаные штаны, закрывало подобие кожаной юбки, а от плеча через весь торс шла широкая перевязь с наплечником.
Он, не делая резких движений, аккуратно пристегнул к поясу незнакомое оружие, напоминающее блестящий цилиндр. И тут ему на плечо спикировало существо, для которого, собственно, и предназначалась перевязь.
Матерь божья!!! Дракон!!! Настоящий, только маленький. Хотя, все в мире относительно. Вот и дракон был размером со слоненка и весил, наверное, не мало, но моего спасителя это как видно нисколечко не напрягало. Он стоял выпрямившись, как будто на его плечах не сидел огромный хищный зверь.
— Напугалась? — спросил незнакомец. — Это Джеш, он мой дхарра уже много лет.
Голос у него глубокий, сильный, чистый. Мужской такой, пробирающий до мурашек и просто взывающий к женской сущности. И говорил он вроде бы по-нашему, а все равно чудно. Например, я точно знала, что дхарра никак не переводится — это нечто среднее между другом, братом и кровным родственником. Среднее, но более весомое и глубокое понятие. И дело даже не в знакомом для меня и чуждом моему миру слову, а в том, что дракон никак не мог быть кровником человека. Или мог? Сегодняшний день доказывал, что невозможное возможно.
— Ичи, Джеш! — выкрикнул мужчина, и дракон, расправив мощные кожистые крылья взмыл в воздух. Незнакомец придерживал у уха странное устройство и, кажется, кого-то слушал. Потом коротко что-то неразборчиво сказал и снова обратился ко мне: — Сейчас здесь будут ваши… Ваши спецслужбы и лекари.
Он подошел вплотную и дотронулся до моей щеки, заставляя мое сердце застучать сильно-сильно. Красив, безусловно, красив. Одни волосы собранные в высокий хвост и спускающиеся льняным водопадом до самой талии чего стоят. А глаза — два зеленых озера, в которых и утонуть не страшно.
— Как зовут тебя, маленькая отоми? — тихо спросил он.
А я… Я вдруг поняла, не наш он, совсем не наш. Не земной. И костюм у него чужой, и спецслужбы — «ваши», и скорая помощь — лекари. А еще, его «отоми» сбивало с толку. Он явно знал наш с бабушкой язык, как знали его те, напавшие на нас монстры.
О, боже! Какая же ты дура, Варька! Уставилась тут на мужика, как на заезжую рок-звезду, и стоишь столбом, а там!..
— Бабушка! — я бросилась на колени, всматриваясь в дорогое бледное лицо. — Бабушка, очнись!
Но сколько бы я не звала, сколько бы не согревала ее руки в своих, она оставалась тиха и неподвижна. Где-то вдалеке послышался вой сирены.
— Потерпи, родная! Помощь идет! — как заведенная, тихим шепотом повторяла я, наверное, только сейчас осознав, что без бабули останусь совсем одна.
— Твоя старшая родственница