– Да сценарий же! – воскликнул Волнистый.

– Отдать? – глупо повторил я. Экс-однокашник мой, кажется, уже стал нервничать из-за моей заторможенности:

– Ну да, чтобы я, именно я его поставил! Как ты на это смотришь?

Я пожал плечами:

– Да я вообще-то для себя его написал… Именно потому, что меня перестали устраивать чужие сценарии…

– Значит, ничего другого в загашнике у тебя сейчас нет? – с досадой процедил Волнистый.

– Нет, – подтвердил я и выпустил из сложенных трубочкой губ струйку дыма. Волнистый же осушил свой бокал и продолжил напирать:

– Это не сахар, конечно, но что-нибудь сможем придумать… Можно ведь заказывать сценарии – авторы охотно на это идут. Я сам об этом раньше не задумывался – а ведь это такой выход для нашего брата. Позвони вот, ну я не знаю, тому же Шпаликову, опиши вкратце, чего хочешь, – и он тебе вот такой сценарий приготовит, закачаешься! – Волнистый вытянул большой палец на правой руке и энергично затряс им.

– Шпаликов пишет не в том стиле, в котором работаю я, – со скепсисом отозвался я.

– Ну поговори с Дунским и Фридом, с Ежовым, с Каплером, наконец!

– Угу, – усмехнулся я, – скажи еще – с Габриловичем.

– А чем тебе Габрилович не угодил? – Волнистый аж всплеснул руками от изумления.

– Да не хочу я снимать ни про Ленина, ни про Корчагина, ни про всех прочих коммунистов…

– Про Корчагина разве Габрилович писал? – усомнился Волнистый.

– Нет, Островский.

– Понятно, что Островский. А сценарий чей?

– Не помню. «Овода» точно Габрилович инсценировал.

– Это который со Стриженовым «Овод»?

– Ну а какой еще… У нас другого не было.

– А что, хорошая картина.

– Да ничего особенного, – поморщился я. – Хотя по такому ужасному роману и «ничего особенного» снять – достижение!

– А ты не изменился, – засмеялся Волнистый. – Все такой же критикан.

– Могу заверить, что к своим фильмам я еще критичнее, чем к любым чужим.

– Ты молодец, молодец, – вновь стал льстить Волнистый. – Последовательный. Тоже всегда таким был (Это он про меня или уже про себя?)… Ну а этот твой сценарий – ты им тоже, значит, недоволен?

В другое время я с удовольствием разгромил бы свой сценарий в хвост и в гриву, но после восторгов Волнистого мне почему-то не хотелось делать это вслух.

Я зажег следующую сигарету, затянулся и важно изрек:

– Ну если постараться, то из этого может выйти приличный фильм.

– И я так думаю, – поддакнул Волнистый.

– Вот поэтому, – подытожил я, – я, конечно, и буду снимать его только сам.

Волнистый не сумел скрыть своего разочарования – улыбка и благожелательность неестественно, как при замедленной съемке, сползли с его лица.

– Значит, вообще никому не отдашь? – мрачно спросил Волнистый.

Я хотел было ответить, что Тарковскому, Хуциеву, Данелии отдал бы с радостью, но решил не портить отношения с Волнистым. К тому же я знал, что режиссеры вроде названных таким сценарием нипочем и не заинтересуются.

– Да, Валера, – как бы с сожалением произнес я, – все-таки никому не отдам. 3

Однако Волнистый не сдавался.

– Если бы я взялся ставить твой сценарий, это было бы очень выгодно прежде всего тебе. Сам знаешь, драматурги у нас получают больше постановщиков. Особенно те, которые работают в одиночку.

Я мог бы ему заметить, что он тоже мало изменился со студенческой скамьи. Воскликнуть: «А ты все такой же настойчивый!» – было бы слишком льстиво; сказать же, что он до сих пор остался упрямым бараном, – чересчур грубо. Вместо этого я всего лишь устало возразил:

– Однако единоличный автор сценария, который при этом еще и режиссер, получит еще больше.

– Ну можешь забрать мой режиссерский гонорар! – немедля выпалил Волнистый. Я чуть не поперхнулся сигаретой, но уже через пару секунд понял, что коллега блефует. Он прекрасно знает, что я не соглашусь на такое рваческое предложение. Ладно, я знаю, чего он ждет, – чтоб я изобразил изумление. Что ж, мне нетрудно, изображу.

– Прямо не понимаю, – картинно развел я руками, – что тебя так зацепило в этом моем, с позволения сказать, произведении?

– Я и сам толком не знаю, – охотно продолжил игру Волнистый и пожал плечами. – Только я прямо загорелся! Хочу этот фильм поставить – и точка.

– Напиши сам что-нибудь в таком же роде.

– Но это будет подражание.

– Об этом не беспокойся, я не обижусь. И никому не скажу.

– Да я сам на себя обижусь… Не смогу я сделать что-то в этом роде, потому что ты уже все сделал за меня. Вот именно так, как я хотел. Я не скажу, что твой сценарий – это какой-то невероятный шедевр…

– Спасибо и на этом, – с улыбкой прервал я, – а то и так почти до небес меня превознес.

– …Но он как будто просто для меня сделан, – продолжал Волнистый. – Я как прочел, сразу понял: именно такой фильм я мечтал поставить всю свою жизнь!

После таких экзальтированных признаний мне даже неловко было ему отказывать, но я преодолел себя.

– И тем не менее, – вздохнул я с видом глубокого сожаления, – этот фильм я буду снимать сам.

– И это твое окончательное решение? – предпринял последнюю попытку Волнистый. Забытая сигарета догорала в его руке.

– Окончательнее не бывает. – Я был неумолим.

– А если не разрешат?

Черт, я был неправ. У него этих попыток еще не меньше десятка в запасе!

– Ну если мне не разрешат, то, наверно, и тебе тоже, – парировал я.

– У меня побольше возможностей, – слегка виновато напомнил Волнистый. Я поморщился, вспомнив, что у него действительно какой-то, кажется, родственник в ЦК. Седьмая вода на киселе, но все же какую-то протекцию он ему вроде оказывает…

– Все-таки даже с твоими возможностями трудно предполагать, что мне что-то запретят, а тебе то же самое разрешат.

Я ожидал, что у Волнистого и здесь найдется, чем ответить, но он лишь с досадой откинулся на спинку стула:

– Да, это правда. Вот если сразу я начну пробивать такую картину, шанс есть. А если после твоих попыток, то такой шанс уже очень маловероятен.

Но и перед таким доводом я не собирался пасовать:

– Даже с учетом этого я готов рискнуть.

– И в итоге получится, что сценарий ты написал зря, – горько констатировал Волнистый.

– Ну почему зря? – усмехнулся я. – Рано или поздно все равно сниму. Хоть лет через десять.