Читать «Фокусник»

От него пахнет табаком. Не дымом, не сигаретами, а именно табаком – густым, крепким, забористым. Пахнет от длинных тёмных волос, от бледной кожи, от потёртой куртки. Сам Виктор Павлович больше походит на колдуна, чем на фокусника. Даже взгляд колдовской. Он мог бы назваться каким-нибудь магом Черномором и брать большие деньги за сеанс, но вместо этого лишь даёт дешёвые представления по субботам. И я, может быть, скоро буду ему помогать.

– Раньше ассистенткой работала? – спрашивает он, с любопытством меня разглядывая.

– Нет, – скромно отвечаю я.

Гримёрка у фокусника напоминает свалку. Всюду стоят ящики, горшки, аквариумы и клетки, на крючках висят тряпки и блестящие безделушки, пол завален газетами. Освещает всё это одна-единственная убогая лампочка, которую давно пора бы заменить.

На секунду от такой обстановки мне становится настолько неловко, что хочется сбежать, но я тут же беру себя в руки. Успокаиваюсь – скоро подобных проблем не будет.

– Тут работы немного, – Виктор опускает глаза и принимается изучать лежащее на столе письмо – рекомендацию от руководителя театральной студии. – Выступать ты уже умеешь, а кормить бабочек и следить за реквизитом несложно.

– Хорошо, – киваю я. А сама думаю – недели через две фокуснику снова придётся искать ассистентку.

– Только репетиции будут много времени занимать. От школы отвлекать не будут?

И в школе меня тоже скоро не дождутся. Но об этом я молчу. Лишь мотаю головой:

– Нет, не будут. Я постараюсь совмещать.

Сама не замечаю, как принимаюсь изучать фокусника. Виктору на вид лет тридцать пять, и человек он довольно красивый. Наверно, даже пугающе красивый. Правильная осанка, ровная улыбка, пальцы – тонкие и длинные, как у пианиста. Но особенно меня завораживают глаза – большие, тёмные, глядят точно и зорко, будто пытаются прожечь.

А иногда в лице фокусника проскакивает что-то… лукавое. Я не до конца понимаю значение этого слова, но оно само так и просится на язык. Есть в Викторе какой-то подвох. Чувствуется.

– Твои родители-то против не будут? – Фокусник подпирает голову рукой и усмехается, будто издеваясь надо мной.

– Нет, не будут, – говорю я как можно уверенней.

Интересно, что наплела ему Ирина Леонидовна? Обычно фокусники берут девушек эффектных, красивых, наряжают их в сверкающие платья и выпускают на сцену. А этот пригласил девчонку – таскать оборудование и кормить реквизитный зверинец. Видимо, платить собирается едой.

Только вот зарплаты я не увижу в любом случае.

– А фобий у тебя никаких нет? – с той же усмешкой продолжает Виктор. – Ну, боязнь темноты или замкнутого пространства, например…

Странный вопрос. Такой же странный, как и одежда фокусника. Вместо костюма на нём обыкновенные рваные джинсы, пыльные ботинки и мятая пожелтевшая рубашка. А если учитывать ещё и распущенные волосы, спадающие до плеч, то можно подумать, что имеешь дело с каким-то неформалом, а не артистом.

Нет, не таким я представляла себе иллюзиониста Виктора Раухмана!

– Да вроде нет… – пожимаю плечами я.

Виктор ещё раз пробегает глазами письмо и, снова взглянув на меня, выносит свой вердикт:

– В таком случае, ты принята. Завтра буду ждать тебя… – Он смотрит на большие настенные часы, украшенные деревянной резьбой. – В четыре сможешь?

– Да, вполне, – бормочу я.

– Тогда, полагаю, до свидания? – В глазах фокусника снова мелькает та самая, лукавая искра. Будто затевает какую-то игру.

– До свидания.

Я киваю, хватаю рюкзак и стараюсь быстрее ретироваться. Наверно, только что я выставила себя полной дурой перед человеком, у которого я буду работать. Чёрт! Я ведь могла показать себя с лучшей стороны, задать какие-то вопросы, чтобы он увидел мой интерес, но я просто стояла и кивала, как болванчик. Удивительно ещё, что Виктор меня взял!

Но я ещё себя покажу. Обязательно. Эти две недели, пока я буду у него работать, я сделаю всё, чтобы стать хорошей ассистенткой. Пусть меня запомнят такой. Пусть фокусник будет рассказывать другим помощницам, какой Таня Волкова была примерной работницей.

От этих мыслей я бегу на улицу. Хватит! Хватит мучать себя! Иди домой, расскажи, что устроилась. Отпусти, не думай пока. Может быть, всё ещё изменится…

Прогуливаясь мимо старых домов, прижавшихся друг к другу, я немного успокаиваюсь. Может быть, даже радуюсь. Завтра же я сюда ещё вернусь.

Начало осени – самое лучшее время в Питере. Вечно серые улицы ещё дышат летом, но августовская жара уже собрала чемоданы. Когда-то в такие дни я просто обожала шататься по городу. Даже сейчас ещё люблю. И всё же именно в этот – спешу домой.

О таких вещах нельзя рассказывать в сообщениях. Это надо делать лично, чтобы ничего не упустить. Всё-таки, такой повод – я устроилась на свою первую работу! Об этом должны знать все – и мама, и отчим, и сестрёнка.

Родная квартира спряталась в серой типовой пятиэтажке, заброшенной в спальный район. Хорошее, тёплое место. Спокойное. Север города и высокие зелёные деревья, которые позолотеют в октябре.

Вот-вот, обязательно всем поделюсь!

Но по лестнице в парадной я поднимаюсь медленно. Сейчас. Самый что не на есть момент истины. Я тяну время, пытаясь насладиться самим предвкушением, подбирая слова, вспоминая самые яркие подробности. А на пороге робею. Будто что-то сковывает внутри.

Открыв дверь, первым делом же нахожу в тёмной прихожей вешалку. Это не просто доска с крючками – её сделал дедушка. Сам, своими руками сделал. Отчим хотел её выбросить, а я не дала. Пусть только попробует!

– Ну что? – спрашивает мама, уже поджидая меня в коридоре.

– Приняли, – отвечаю я. И мысленно злюсь – почему так сухо? – Завтра надо подойти.

Мне хочется слышать, что кто-то интересуется моей жизнью. Как когда-то дедушка интересовался. Прихожу из студии – а он уже выглядывает с кухни, торопится спросить, как день прошёл.

Сейчас бы он радовался. Подскакивал бы из-за стола, дымя сигаретой, и хвастался: «Гляди, Серёж, какая у меня внучка!». Дедушка часто так делал, даже из-за мелочей. Любил он меня.

– Хорошая зарплата? – с ухмылкой спрашивает отчим, даже не вставая из-за кухонного стола.

– Хорошая, – киваю я. А сама и не знаю о своей зарплате ничего, просто облажаться не хочу.

– Замечательно, – встревает мама. – А теперь, Танюш, иди есть, а то остынет.

Я сажусь за стол, мама опускается рядом. Отчим (его я зову просто Серёжей) уже почти доел тарелку супа, но уходить никуда не собирается. Ко мне у него отношение странное – вместо того, чтобы не замечать, как нарочно ищет повод подколоть или почитать нотации. Раздражаю я его.

– Как тебя в ассистентки-то взяли? – интересуется он. А сам только и ищет подвох.

– Ирина Леонидовна письмо написала, – отвечаю я. – Она Виктора Палыча давно знает.

– В цирке работать будешь?

– В театре.

– А что за театр? – вдруг оживляется мама.

– Недалеко от Пушкинской. Небольшой такой театр, в старом здании находится. Красивый очень.

– Как называется-то?

– ТиС, по-моему. Не знаю, как расшифровывается.

– А, я слышала