Читать «Хроники Шеридана»

…Был тот волшебный час, когда Долина и небо остались наедине друг с другом. Жёлтое всевидящее око догорало где-то у самого края земли, его прощальные лучи дарили облакам новые одежды, а к коричневым Холмам, ограждающим Долину на востоке, подкрадывались на цыпочках мягкие весенние сумерки.

— Тебе пора домой, Мэрион, — сказал Священник, когда последний вздох старенького органа растаял под куполом церкви. Человек прислушался, точно ожидая чего-то ещё, но не дождался, и убрал руки с клавиш. — Пора, малышка, — повторил он и улыбнулся.

Девочка лет десяти нехотя слезла со стула, сунула подмышку мячик, и серьёзно пообещала, сдвинув брови:

— Завтра я опять приду!

— Обязательно, — подтвердил Священник, и в высохших уголках его глаз собрались веселые морщинки.

Девочка затопала к выходу, стуча мячом по жёлтым квадратам света на некрашеных сосновых половицах. В дверях она обернулась:

— А жалко, что я ещё не доросла до педалей, правда?

— Ничего, уже скоро! — пообещал он, — Ну, беги, да не забудь передать привет Бабушке!

Насвистывая, — Бабушка строго-настрого запрещала ей свистеть, но здесь же никто не услышит! — девочка спустилась с холма, вершину которого венчала церквушка, и запрыгала по одной из многочисленных тропинок, извивающихся по дну Долины в направлении Города. Мячик послушно скакал впереди, пока не устал, тогда он просто покатился рядом.

— Эх, ты! — презрительно фыркнула хозяйка. Мяч обиделся и укатился в траву. — Думаешь, я стану тебя искать? — крикнула она вдогонку. — Как бы ни так!

Впрочем, она и не смогла бы этого сделать: густые зеленые стебли, обступившие дорожку, доставали ей едва не до плеча. Она уже собиралась бежать дальше, как вдруг услышала:

— Девочка-девочка! Куда ты идешь?.. — тоненький голосишко, старавшийся казаться «очень страшным», никак не мог принадлежать ее резиновому приятелю. Она заинтересованно огляделась, а тут и ещё один запищал точно эхо: — Девочка-девочка!

— А вы где? — в ответ захихикали. Мэрион надула губы: — Ну и пожалуйста! Смейтесь, хоть до утра, а я пошла…

И вдруг она увидела: возле самых ее ног лежат два зеленых шарика, чуть поменьше кулака, и таращат на нее синие глазки-пуговки в оправе красноватых белков.

— Ой, какие… какие зелепусики!!! — на мгновенье задохнувшись от неожиданности, восторженно завопила девочка. «Зелепусики» польщёно переглянулись. Она присела на корточки и потыкала одного из них пальцем: он был теплым и упругим.

Не ожидавшие подобной прыти зелёные шарахнулись в траву.

— Вы откуда такие? — спросила Мэрион, и на четвереньках подползла ближе.

— Оттуда! — многозначительно сообщили они.

Словечко это, ничего толком не проясняющее, прозвучало на зависть восхитительно и таинственно. Она постаралась сделать равнодушное лицо, словно ничего такого особенного и не услышала, и сказала небрежно:

— Так я вам и поверила! А я вот зато живу в замке! Настоящем! С привидениями! Кстати, я — Мэрион. А друзья и родные зовут меня Рио, — так прикольнее…

Тут она приврала: привидение было всего одно, да и то его никогда никто не видел. Но слышали многие, — а это, сами понимаете, что-нибудь да и значит.

Но «Зелепусиков» интересовало совсем другое:

— Мы есть хотим… — сообщили они. Это прозвучало немного зловеще.

Проворно отползя назад на тропинку, Рио выпрямилась, стряхнула с колен налипшие комочки земли и травинки, и с опаской уточнила:

— Думаю, вам вряд ли сгодится на ужин такая тощая девчонка?

— О нет, конечно! — поспешно и учтиво заверили голубоглазые. — Мы не едим чего попало.

Рио нахмурилась. Ей не понравилось такое определение. Но, может, оно и к лучшему… Мимолётное возмущение тотчас уступило место любопытству:

— Кто же вы такие?

— Мы тебе расскажем. После… Если ты нам понравишься, — отвечал один, а второй добавил: — Ты случайно не хочешь ли пригласить нас в гости?

— Может быть. Если вы мне понравитесь… — в тон отозвалась она, соображая, как поступить.

Очень уж ей хотелось прихватить с собой загадочных симпатяшек: она заранее представляла, какой фурор произведет ее появление среди друзей с этакими зелепусами в кармане! Хотя в карман они, пожалуй, не влезут… Да и не в этом дело. В каком качестве представить новых знакомых? В роли домашних питомцев?.. Мама вряд ли обрадуется, тем более что у нее уже есть кот и удав. Последний, правда, жил в доме на подпольных правах, точнее, на подкроватных. Вдруг ей вовсе не разрешат завести зелепусиков? Да и Папа… А уж Бабушка!.. Не стоит даже и заикаться об этом. Если же представить зелененьких в качестве гостей…

В их доме постоянно гостили полчища родственников и знакомых — некоторые даже оставались жить годами как, например, тетка Люсильда или дядя Винки. Но они все были людьми, а эти…

— Ну?! — нетерпеливо спросили они. — Ты покажешь нам поразительный пример гостеприимства и радушия или нам придется горько разочароваться?

«А! Была, не была!» — подумала Мэрион. В конце концов, дома полно еды, места — и того больше, и вовсе необязательно докладывать всем подряд, что у тебя завелись новые приятели.

Тропинка плавно перешла в мощеную белым камнем дорожку, а та — в широкую мостовую. В домах уже зажигали огни, и девочка прибавила ходу. Зелепусики, сжавшись до размера шариков для пинг-понга, лежали в кармане ее джинсовых шорт. Мэрион услышала, как часы на Городской Ратуше пробили девять.

— Опаздываю… — пробормотала она.

Бабушка терпеть не могла, когда кто-нибудь задерживался к ужину.

Но как ни озабочена была Мэрион, как она ни спешила, от ее внимания не ускользнуло одно необычайное обстоятельство: Центральный перекресток — самое оживленное место Города, место, где сходились все дороги, все улицы — был тихим и пустынным, точно все вокруг вымерло. Это в пятницу-то вечером!.. Не звенели трамваи, не шуршали шины полицейских авто, не цокали подковы конных экипажей, не слышно было ни голосов, ни шороха шагов, даже жалюзи в кондитерской Папаши Дю были опущены. Уши девочки уловили лишь слабые отблески обычной вечерней жизни: приглушенное звяканье посуды за полуоткрытыми окнами, далекую, еле различимую мелодию да шепот опавших листьев по тротуару… Весенний вечер словно окутал все вокруг мягкой сиреневой вуалью, поглотившей звуки и движенья, напоившей воздух сладкой успокоительной истомой — день кончен, грядет покой, — но сквозь это умиротворение сочилась едва уловимая тревога.

И тут Мэрион заметила неподвижно стоящего высокого человека, одетого в темное: длинный до земли плащ, высокие сапоги и широкая шляпа конусом, скрывавшая лицо. В какую-то долю секунды ей показалось, что у него и вовсе нет лица, — только сгусток темноты под обвисшими полями. Но ей некогда было его разглядывать, и она бегом свернула в переулок, унося в душе ощущение непонятного мимолетного беспокойства, а в памяти — видение: гаснущий вечер, пустая улица, тишина, ветер, листья — и острый темный силуэт, словно гвоздь, вбитый в самое сердце Города…

У входа ее поджидал убежавший мячик.

— Как там моя старушка? — торопливо спросила девочка, слегка запыхавшись. Она уже