Глава 1
Я проснулся от того, что дико болела голова. Болела — это даже не то слово. Было полное ощущение, что внутри черепной коробки взрываются снаряды, и их осколки бьют прямо в нервы. Боль отдавала в глаза, в переносицу и не позволяла ни о чем думать. Я машинально сжал виски, приподнялся с постели и почувствовал, как меня накрывает удушливая волна тошноты. Глаза слезились, но сквозь мутную пелену я сумел рассмотреть стоящую на столике рядом с кроватью небольшую чашу на ножке.
Внутри оказался какой-то травяной настой. Прохладный и довольно приятный на вкус. Впрочем, в таком состоянии я и яду бы выпил, не поморщился. Настой оказал благотворное влияние. Боль немного стихла. Ровно настолько, чтобы я начал соображать. Где я вчера так нажрался?! И с какой радости?
Голова работала с трудом. Мысли вяло трепыхались, и я никак не мог сосредоточиться. И еще мучило ощущение какой-то неправильности. Я помассировал виски, сделал несколько глубоких вдохов и проморгался. Ага. Я однозначно не у себя дома. А у кого?
Помещение, в котором я находился, было странным. Я бы даже сказал, более чем. Во-первых, размер был впечатляющим. Метров 30 квадратных, не меньше. Во-вторых, прямоугольная комната была украшена и обставлена под западноевропейскую старину — какую-нибудь эпоху Возрождения или нечто типа того. Но у меня точно не было знакомых олигархов, способных приобрести явный антиквариат, чтобы использовать его в качестве обычной посуды.
Да и окружающая меня старина была… какой-то уж совсем старинной. Даже самый фанатичный приверженец истории вряд ли откажется от привычных благ цивилизации. А в пределах видимости не наблюдалось ни лампочек, ни выключателей, ни розеток. Только свечи, только хардкор.
Я осмотрелся, невольно отмечая необычные детали. Потолок комнаты украшали деревянные резные балки, составляющие сложный геометрический рисунок, стены снизу тоже были отделаны деревом, а сверху украшены шпалерами и росписью. Большая постель с балдахином, на которой валялось мое тело, располагалась в нише. Напротив — огромный камин. Удобное кресло с резными подлокотниками, массивный стол, канделябры в виде фигур фантастических животных, красивые светильники, изящные вазы, мозаика на полу… что за фигня, блин?!
Голова по-прежнему не работала, но я еще раз попытался подняться с постели, чтобы выглянуть в окно и хотя бы примерно сообразить, где я нахожусь. На сей раз приступа тошноты не было. Зато ноги запутались в какой-то белой хламиде, и я чуть не навернулся, удержавшись в последний момент. И вот тут-то до меня, как до того жирафа, начало доходить, что окружающая действительность еще более неправильная, чем мне показалось изначально. Поскольку в хламиду было облачено мое собственное тело. Которое точно было не мое. Не было у меня никогда таких изящных рук с пальцами музыканта.
Не знаю, сколько я времени просидел, тупо разглядывая новоприобретенные ладони. Отвлек меня скрип ставни, показавшийся мне оглушительно громким. Я очнулся, подобрал повыше дурацкую ночнушку, чтобы не путалась в ногах и попытался встать с постели. Зря. Ой, зря я это сделал. Слабость охватила все тело, колени подломились, а с сознанием творилось что-то странное.
Было полное ощущение, что меня затянуло в какой-то водоворот. Черная воронка засасывала все глубже и глубже, хотя я сопротивлялся, как мог. В голове что-то взрывалось, перемешивалось, и когда я очнулся снова, то почувствовал, что уже не один.
Сложно объяснить это странное состояние. Такое ощущение, что мое сознание расслоилось, и теперь существует два совершенно разных комплекта воспоминаний о моем прошлом. Помимо меня самого, Георгия Вазина, 35-летнего сотрудника очень специальной конторы, о делах которой лучше никому не рассказывать, существовал еще и некий 19-летний студент университета Падуи, Густав Эрикссон Ваза, который уверен, что сейчас на дворе 1587 год. А он сам, ни много ни мало, целый шведский принц, между прочим.
Человек с более тонкой и ранимой душевной организацией двинулся бы сразу. Может, и я бы двинулся, если бы не специфика моей работы, предполагающая серьезный запас прочности психики. Так что я принялся анализировать обстановку, чтобы понимать, чего мне ждать в ближайшие часы. Память Густава подсказала, что ничего особенного. У него уже был врач с утра, и теперь он появится только к вечеру, как и слуга, чтобы принести питье и легкий ужин.
Врач? То есть, принц болен? И, судя по тому, что меня притянуло в его тело, лечение прошло неудачно. Хотя я не удивлен. В 16-м веке медицина — это полное шарлатанство. И что случилось с Густавом — понятно. Вопрос в том, что со мной-то случилось? Как я попал в тело бедолаги? В ДТП не попадал, Высший разум не похищал меня с целью спасения мира, порталы тоже по пути не встречались…
Последнее, что я помню — как лежал на диване в обнимку с ноутом. Впрочем, учитывая мою профессию, я предполагал, что вряд ли доживу до старости. Но никак не думал, что стану попаданцем. Хотя читать про них любил, не без этого.
Обычно герои подобных книг как-то сразу смиряются с мыслью, что оказались в другом мире. И, иногда даже не соизволив разобраться в том, что происходит, мчатся причинять добро со страшной силой. Я так не мог. По меньшей мере, такое поведение непродуктивно. А в реальности — небезопасно. Причем для самого попаданца.
Дело осложнялось тем, что на втором плане оставалась личность Густава. И подавлять я ее не спешил. Его память и знания мне пригодятся. Вот только как успокоить его истерику — я не очень представлял. Принц, по всей видимости, был довольно религиозным типом, поскольку искренне думал, что стал одержимым дьяволом, и очень переживал по этому поводу. Пришлось рявкнуть на него, убеждая, что если иезуиты вмешаются, то не поздоровится нам обоим.
Убедить Густава удалось быстро. Впрочем, если человек не хочет быть сожженным на костре, предварительно подвергнувшись жестоким пыткам, он не будет лезть на рожон. А я твердо обещал, что мы не будем чертить пентаграмм, призывать демонов и приносить в жертву девственниц.
И вот теперь я валяюсь в чужой постели, пялюсь в чужой деревянный потолок и пытаюсь осознать, куда же меня угораздило вляпаться. А главное — что же со мной будет дальше. Одно дело — рубиться на форумах по альтернативной истории и попаданцам, споря о том, как изменить эту самую историю, и совсем другое — на своей шкуре почувствовать каково это — провалиться в прошлое.
Впрочем, я был человеком, совершенно не склонным к хандре и самокопанию. А потому валяться без дела мне быстро надоело. И я захотел выглянуть в окно, чтобы убедиться, что вокруг меня действительно конец шестнадцатого века. Однако подсознание шептало, что для этого