Читать «Тайна цыганского фургона»

По извилистой деревенской дороге, сухой и пыльной, ярко окрашенной заходящим июльским солнцем, громыхала старая повозка, такая же коричневая и обветшалая, как и кляча, которая тянула ее вперед. Повозка была большая, закрытая и вполне могла служить временным прибежищем для странника. Со всех сторон повозки свисали жестяные банки, чугунные котелки, старые метлы, связки щеток и всякая прочая домашняя утварь вперемежку с козлиными шкурами, шерстяными покрывалами, поношенной одеждой и большим количеством пар добротных ботинок. Сама повозка, со всеми товарами, скрипела и трещала, словно жалуясь на свой нелегкий труд, готовая вот-вот развалиться.

Совсем не таким был извозчик — по видимости, владелец повозки. Он сидел очень прямо, всем видом выражая готовность к любой опасности; стройный и с прямой осанкой, худощавый, как тополь, и переполненный пылким жаром юности. Женщины, увидев его чисто выбритое лицо, загорелое и гладкое, правильной формы, с прямыми чертами, и коротко подстриженные темные волосы, назвали бы его красивым. Решительно сжатые губы, проницательные серые глаза, сильная челюсть и квадратный подбородок — все выдавало в нем прирожденного лидера. На войне он мог бы стать командиром, в мирное время — руководить большим делом, строго, но справедливо.

И все же одет он был в выцветший серый дорожный костюм и поношенную кепку, рваные гетры и тяжелые ботинки, управлял ветхой повозкой, груженной цыганскими товарами. Вид такого человека в столь неказистом транспорте несомненно поразил бы наивного господина из пьесы Мольера, удивлявшегося лишь тогда, когда встречал добродетель там, где встретить ее не ожидал. Деревенский полицейский, прогуливавшийся вдоль дороги, с Мольером был незнаком, и все же он был поражен, когда унылая старая повозка с грохотом выехала из-за поворота. Загадочный извозчик был последним человеком, которого он ожидал увидеть перед собой в этой богом забытой деревушке.

В тот же момент правая рука констебля Селвина метнулась к шлему, в то время как его широкое, круглое лицо выразило чрезвычайное и искреннее удивление.

— Мистер Лоусон!

— Селвин! — Лоусон говорил непринужденным, повелительным тоном, дружелюбно, но не скрывая свое главенство. — Мы расстались в Кейптауне пять лет назад, чтобы встретиться в этой деревушке Рип ван Винкля[1]. Какого черта ты здесь делаешь?

— Я — полицейский в деревне Сарли, сэр. Женат, без детей, попал в полицию через шесть месяцев после того, как мы дошли до Альберт-дока. А вы, сэр? — Селвин внимательно оглядел одежду собеседника и его повозку. — Вы, сэр, на спор это делаете?

— Я делаю это, чтобы заработать себе на жизнь, Селвин. После очередного путешествия — жаль, что тебя не было со мной в тот раз, — я направился в Южную Америку и провел уйму времени в дикой местности. Вернулся домой в прошлом году и узнал о смерти отца, который не оставил мне ничего, кроме своего благословения.

— Полковник мертв, сэр?

— Два года, как мертв. Потерял все свои деньги в каких-то спекуляциях, и мне пришлось обеспечивать себя самому. Я спас мать какой-то цыганки, когда она тонула, и когда она умерла девять месяцев спустя, то оставила мне эту повозку и лошадь. Так как я не мог позволить себе открыть лавку, я решил заняться разъездной торговлей.

— Но такой джентльмен, как вы, мистер Лоусон…

— Ничего страшного, Селвин. Я превосходно провожу время, хотя такие приключения, как тогда в Африке, теперь уже не случаются. Но раз ты здесь, я хочу остановиться где-нибудь поблизости на эту ночь. — Сарлийский лес — неплохое место, — с готовностью предложил полицейский, ткнув пальцем за левое плечо. — Четверть мили вперед, сэр, там есть хорошая поляна и вода для лошади. Никто вас не потревожит, кроме разве что меня, а уж я… — с жаром добавил Селвин. — Не в моем обычае так обращаться с джентльменом, который спас меня ото льва, который уже был готов сожрать меня, словно пророка Даниила!

— Его тоже не съели, — ответил Лоусон, смеясь. — Навести меня попозже вечерком.

— Есть, сэр! — выпалил Селвин и отдал честь. — Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр?

Лоусон вынул шиллинг из кармана.

— Табак!

— Моряцкая нарезка, сэр? — Полицейский ловко прокрутил монету в руках. — После двух лет охоты и перестрелок плечом к плечу с вами, сэр, я знаю ваш вкус, как никто другой. — Он стоял и смотрел на повозку восхищенным взглядом. Его восхищение, конечно, было обращено на возницу, а не на саму повозку, которая вызвала у него отвращение.

Дик — этим сокращенным именем называли Лоусона немногие близкие друзья — с легкостью нашел этот лес, но поляну, спрятавшуюся в самом сердце чащи, ему пришлось поискать. Здесь, рядом с чистым прудом, под сенью шелестящей листвы молодых буков, он остановил свою обветшалую повозку, чтобы разбить лагерь, как в старые добрые дни в Африке. Но теперь с ним не было ко всему готового Селвина, чтобы помочь ему, как в былые времена, и он сожалел об отсутствии товарища. Но, как бы там ни было, отработанными на протяжении многих лет движениями он распряг старую клячу, нашел ей место для пастбища и привязал ее. Рядом проходила петляющая тропинка, которая, насколько он знал, никуда не вела, и он привязал животное к березе рядом с началом тропинки. Потом разжег костер, наполнил котелок из бурлящего ручья, который впадал в пруд, и приготовил сковородку для жарки яиц и бекона.

К тому времени, как он выложил свой оловянный столовый сервиз — вилку, нож и ложку — на грубую белую скатерть, расстеленную на удобном пеньке, вода уже кипела, а содержимое сковородки зашипело. Дик заварил горячий крепкий чай, чтобы насладиться поистине замечательным ужином, который был как раз кстати после его долгой поездки из Тархавена в эту глухую деревушку. Не то чтобы он знал деревню Сарли или желал здесь побывать, но он знал, что она находилась достаточно далеко. В то же время он был крайне удовлетворен своим уединением и лениво прилег у костра, чтобы покурить и подумать о своем нелегком будущем. Перспектива была отнюдь не обнадеживающей: казалось, он опустился на самое дно. До него доносился бой церковных часов из деревни, которые исправно извещали о каждом прошедшем часе. Молодой человек настолько глубоко погрузился в свои мысли, что был поражен, когда часы пробили десять раз. Он очнулся, удивляясь, как же быстро летит время.

— Десять часов, ей-богу! — сказал он вслух самому себе, встал, потянулся и сладко зевнул. — Пора спать. Как я буду спать сегодня — под одеялом или под открытым небом?

В лунном свете на траве блестела роса, и Лоусон залез в повозку, чтобы достать ночник. На кровати он увидел конверт, который, видимо, упал из его кармана.

Так как в нем содержалось возможное решение вопроса