Читать «Искушение на Фиджи»

Ливия Бриаторе поднялась по металлическому трапу на борт блестящего самолета. Ее сердце колотилось так сильно, что ей казалось, будто она вибрирует всем телом. Солнце садилось, надвигающаяся ночь идеально соответствовала той тьме, которая окутывала Ливию в последние месяцы.

Летный экипаж, тот же самый, с которым она летела на этом самолете более двух лет назад, тепло приветствовал ее, но посматривал на нее с любопытством.

Ливия ответила им с натянутой улыбкой и подумала, что улыбнулась впервые за прошедшие четыре месяца.

От страха у нее скрутило живот. Стиснув зубы, она расправила плечи и подняла подбородок, а затем вошла в роскошную каюту, где ей предстояло провести двадцать шесть часов полета до Фиджи.

Она почувствовала знакомый запах дорогой обивки и мускусно‑цитрусовый аромат мужчины на мягком кожаном сиденье с открытым ноутбуком перед ним.

Она едва не согнулась пополам от боли, которая пронзила ее живот.

Когда Ливия впервые поднялась на борт этого самолета, ее сердце дрожало от волнения и предвкушения. А тело изнемогало от совершенно непривычных ощущений.

В тот первый раз в этом самолете, вылетевшем из аэропорта в Риме, она переполнялась счастьем. Человек, чье внимание в настоящий момент было сосредоточено на ноутбуке, едва мог дождаться взлета, чтобы затащить ее в спальню и заняться с ней любовью.

Но всего через месяц после свадьбы их страсть чуть не погубила ее.

Она отмахнулась от болезненных воспоминаний и заставила себя передвигать ноги, которые казались свинцовыми.

Ливия дала обещание, и она сдержит его, как бы ей ни было больно.

В самолете было четыре роскошных сиденья у иллюминаторов с проходом между ними. Массимо отгородился от всех перегородкой, поэтому, когда Ливия уселась по диагонали к нему, ей удалось разглядеть только его обувь. Его туфли были до блеска начищены. Ее муж не был тщеславным, но всегда гордился своей обувью.

Она пристегнула ремень безопасности и сжала пальцы, чтобы не поддаваться искушению и не погрызть ногти. Позавчера ей сделали дорогой маникюр – она не хотела, чтобы Массимо видел ее обгрызенные ногти. Не надо, чтобы он понял, как она страдает.

Ливия зализала свои раны и научилась жить заново.

Она переживет и следующие четыре дня. А потом ей больше не придется видеться с Массимо.

Первый пилот сообщил, что самолет взлетает, и Массимо оживился. Перегородка в виде барьера опустилась. Он закрыл свой ноутбук и пристегнул ремень безопасности. Он ни разу не посмотрел на Ливию, но она чувствовала каждое его движение. У нее потеплело на душе при виде того, как его мускулы напрягаются под дорогой темно‑синей рубашкой с небрежно закатанными рукавами и расстегнутыми пуговицами на сильной шее. Без сомнения, он снял галстук, который надевал на конференцию. Индивидуалист до мозга костей, Массимо подчинялся правилам только тогда, когда считал это необходимым. Ливия решила, что он надел деловой костюм только ради инженерной конференции в Лондоне, на которой он присутствовал как почетный гость.

Ливия узнала о том, что Массимо был в Лондоне, потому что его ассистентка случайно упомянула об этом в своем электронном письме, когда они договаривались о сегодняшнем полете.

Только в тот момент, когда самолет начал двигаться по рулежной дорожке, глаза Массимо карамельного оттенка, в которые она когда‑то смотрела с удивлением, наконец встретили ее взгляд. Он почти мгновенно отвернулся и уставился в иллюминатор, но Ливия разволновалась, и у нее сжалось горло.

Она знала Массимо в лицо задолго до того, как они познакомились. Работая личной медсестрой его деда, она часто смотрела на большой семейный портрет Бриаторе, висевший в гостиной. Ее взгляд всегда приковывал Массимо – единственный член семьи, который улыбался вымученно. Он был красивым мужчиной: с удлиненным лицом, высокими скулами, римским носом и большим ртом. Такими лицами, по мнению Ливии, обладают инженеры, банкиры и поэты. Ей было все равно, что это лицо принадлежит одному из богатейших людей мира.

Впервые увидев Массимо во плоти – в церкви, в которой выходила замуж его сестра, Ливия почувствовала, что у нее из легких выкачали весь воздух.

Как только он ей искренне улыбнулся, она обмякла и потеряла голову. Она даже не помнила, что сказала после того, как они несколько часов косились друг на друга на свадебной церемонии, а потом пошли в бар отеля, где проходил банкет. Обычно остроумная, Ливия потеряла дар речи. Все, что она говорила в те первые неловкие моменты, спровоцировало у Массимо улыбку, от которой вся ее неловкость испарилась. Ей показалось, они знают друг друга вечно.

А теперь он даже не может заставить себя посмотреть на нее.

Она понятия не имела, как они проведут уикэнд с его семьей, празднуя девяностый день рождения дедушки и притворяясь, что они по‑прежнему вместе.

Массимо наблюдал, как освещенный Рим исчезает под облаками, и старался собраться с мыслями.

Согласившись выступить на инженерной конференции в Лондоне, он решил после этого вылететь в Рим и по пути забрать Ливию. Это было логично.

Он предполагал, что после четырех месяцев разлуки с ней не произойдет ничего страшного. Он нисколько не скучал по ней. Избавившись от вспыльчивой жены, требующей его внимания, он сумел посвятить себя множеству дел. Но, как и раньше, Ливия вторглась в его жизнь, и все перевернулось с ног на голову. В тот день, когда она ушла от него, он купил кровать для своего кабинета в офисе. С тех пор он почти постоянно там ночевал. Это было гораздо удобнее, чем лежание на диване в те ночи, когда, работая допоздна, он не возвращался домой.

И вот теперь Ливия здесь, в салоне его самолета, и каждая клеточка его тела ожила.

Оставалось только проклинать свое решение. Почему он не настоял, чтобы она полетела в Лос‑Анджелес одна? Он не мог заставить ее лететь до Фиджи самостоятельно – это разрушило бы всю цель ее пребывания там, – но он мог сделать так, чтобы они провели вместе минимальное время, а не целых двадцать шесть часов полета на другую сторону света.

На обратном пути он вылетел бы с ней в Австралию, а оттуда отправил бы ее обычным рейсом в Италию.

Массимо обдумал все возможные оправдания не брать Ливию с собой, но все сводилось к одному: он обязан это сделать ради своего дедушки, Джимми Сейбуа. Его смертельно больной дед, который отправился в круиз из Рима на Фиджи со своей семьей и армией медперсонала, приехал на остров три дня назад. Предстоящий уик‑энд – последний шанс Джимми посетить родину, которую он оставил, будучи двадцатидвухлетним парнем. Джимми будет отмечать свой девяностый день рождения на острове, который теперь принадлежит Массимо, в кругу любимой семьи. Его дедушка считает Ливию членом своей семьи и любит ее как внучку. Единственное сожаление Джимми по