Робин ван ден Аккер
Метамодернизм
историчность, аффект и глубина после постмодернизма
METAMODERNISM: HISTORICITY, AFFECT, AND DEPTH AFTER POSTMODERNISM
Edited by Robin van den Akker, Timotheus Vermeulen and Alison Gibbons
МЕТАМОДЕРНИЗМ ИСТОРИЧНОСТЬ, АФФЕКТ И ГЛУБИНА ПОСЛЕ ПОСТМОДЕРНИЗМА
Под редакцией Робина ван ден Аккера, Элисон Гиббонс и Тимотеуса Вермюлена
Перевод с английского В. М. Липки
Вступительная статья и научная редактура А. В. Павлова
Серия «KAIROS»
Translated from the English Language edition of Metamodernism: Historicity, Affect, and Depth after Postmodernism, by Edited by Robin van den Akker, Alison Gibbons and Timotheus Vermeulen, originally published by Rowman & Littlefield International, an affiliate of The Rowman & Littlefield Publishing Group, Inc., Lanham, MD, USA.
No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means electronic or mechanical including photocopying, reprinting, or on any information storage or retrieval system, without permission in writing from Rowman & Littlefield Publishing Group
Copyright © 2017 by the author(s). Translated into and published in the Russian language by arrangement with Rowman & Littlefield Publishing Group, Inc. All rights reserved.
© Липка В.М., перевод на русский язык, 2019
© Павлов А.В., вступительная статья, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020
* * *Предисловие к русскому изданию
С тех пор как около десяти лет назад мы переосмыслили понятие метамодернизма, мы не перестаем удивляться обнаружившейся у этого термина способности распространяться за пределами научного сообщества по всему миру. Прежде всего мы воспринимали метамодернизм как своеобразное «вторжение» научной концепции в академическую дискуссию о пост-постмодернистской культуре западных капиталистических обществ; в дискуссию повсеместную, но которая, казалось, ни к чему уже не вела. Это предисловие, написанное по случаю перевода на русский язык книги «Метамодернизм: историчность, аффект и глубина после постмодернизма», дает нам возможность на мгновение остановиться и поразмыслить над различными причинами того, почему все это может (или нет) иметь место.
Первый ключ к тому, чтобы разгадать своего рода загадку каким образом анализ культурных тенденций одной исторической ситуации (скажем, Нью-Йорка, Лондона или Берлина) может иметь отношение к анализу культурных тенденций другой исторической ситуации (к примеру, Москвы, Пекина или Стамбула), может быть найден в концепции абстрактной тотальности. Эта абстрактная тотальность и есть капитализм, который захватил весь земной шар, включая и наше бессознательное, как выразился однажды Фредрик Джеймисон. Эта глобальная форма капитализма, которая представляет собой четвертую реконфигурацию капиталистических обществ во всемирно-историческом масштабе, сформировалась и получила свое истинное воплощение в 2000-е, которые так же повлияли на возникновение метамодернизма, как 1960-е – на возникновение постмодернизма.
Из этого можно сделать два вывода:
Во-первых, глобальный капитализм создает условия, на которые мы так или иначе вынуждены реагировать – в том, как мы думаем, чувствуем и ведем себя, – и речь не о детерминистском рефлексе как об истине в последней инстанции, а о «первой инстанции» (заимствуя каламбур Стюарта Холла), т. е. о том, что такая реакция происходит в первую очередь. Если ранее эти условия были заметны лишь некоторым людям и в определенных местах, то сейчас они очевидны для всех и каждого – буквально выставлены напоказ. Изменение климата, неравномерное развитие и грубое социальное неравенство, все эти курируемые артефакты неустойчивой системы выступают ежедневным напоминанием о том, что мы уже живем в позаимствованное время. Всё то, что есть Система, дестабилизировало в планетарных масштабах всё то, что есть Жизнь, и метамодернистская структура чувства с соответствующей ей культурной логикой могли стать доминирующими только в этих условиях.
Во-вторых, благодаря глобальному капитализму как абстрактной тотальности возникает и определенное пространство, в котором транснациональные среды – классовые и/или поколенческие – могут взаимодействовать и наблюдать за тем, в чем сходятся или различаются их образ мышления, поведение, чувства или распространять свои пристрастия, предпочтения и вкусы (в соответствии с терминологией Бурдьё), как реакцию на эти условия. Здесь стоит привести пример того, как в 2011 году выставка «No More Modern: Notes on Metamodernism», основанная на наших работах и исследованиях, одновременно демонстрировалась в Нью-Йорке (Музей искусств и дизайна) и Москве (в рамках 4-й биеннале), и предназначалась для схожих аудиторий.
Второй ключ к разгадке заключается в том, что никто из нас прежде не думал о метамодернизме как о всеобъемлющей или гомогенизирующей концепции. Наоборот, метамодернизм для нас – это структура чувства, которая стала доминирующей в 2000-е годы, и определенное чувство, выстраивающее культурную логику глобального капитализма. Единственный способ уловить эту структуру чувства и проследить культурную логику – составить карту современных культурных предпочтений и того, что создается сегодня в сфере искусства, описывая сделанные открытия понятным для всех и соответствующим историческому моменту языком; хотя это так же предполагает, что картографический метод и сама карта будут меняться в зависимости от местности; и словесное описание должно учитывать особенности диалекта; и изучая контекст того или иного явления, необходимо будет принимать во внимание особенности исторического развития. Иллюстрируя конкретным примером это довольно общее утверждение, вспомним реакцию публики во время выступления некоторых из нас в Александрии, в Египте после Арабской Весны 2012 года. Мы обсуждали то, как в условиях метамодернизма постирония часто используется для решения спорных вопросов. Тем не менее выяснилось, что во время протестов на площади Тахрир некоторые формы иронии все еще были оружием, предназначенным для борьбы с сильными мира сего и со всеми разнообразными формами их лицемерия.
Именно по этой причине мы втроем задумывали наш исследовательский проект по метамодернизму как смоделированный на основе этоса «открытого исходного кода» в целом и открытого характера Википедии в частности. Например, мы всегда считали наше изначальное и часто цитируемое эссе «Заметки о метамодернизме» 2010 года, выражаясь в терминах Википедии, стабом (заготовкой); более чем скромным началом для решения задачи, которая кажется непосильной, а так же постоянным приглашением поучаствовать в ее решении. Приглашение все еще в силе – и мы надеемся, что наши читатели из России присоединятся к диалогу. Вероятно, что-то будет утеряно при переводе; несомненно, многое мы только приобретем.
Робин ван ден АккерМетамодернизм:
Критическое введение
Сложно сказать, насколько важно для отечественного интеллектуального пространства появление книги, которую вы сейчас держите в руках. Даже не задаваясь целью узнать о том, что такое метамодернизм, практически любой пользователь Сети мог нечаянно наткнуться на многочисленные мемы, посвященные данному феномену/термину/интеллектуальному течению. Грубо говоря, сам «метамодерн» какое-то время назад стал мемом – наряду с другими очень важными и близкими ему по духу понятиями: «постирония» и «постправда». Более того, термин «метамодернизм» даже попал в программу телеведущего Дмитрия Киселева (Киселев, 2019)[1]. В выпуске, посвященном метамодерну, Дмитрий Киселев пытается описать политическую риторику и деятельность Дональда Трампа как метамодернистскую. Разумеется, то, как