А ведь есть еще Мария, мать Иисуса. Для католиков она богиня во всех отношениях, кроме наименования. Они отказываются называть ее богиней, но все равно молятся ей. Они верят, что она была «непорочно зачата». Что это означает? Ну, католики считают всех нас «рожденными во грехе». Даже крохотных младенцев, которым грешить вроде бы рановато. Как бы то ни было, по мнению католиков, Мария (как и Иисус) была исключением. Все остальные унаследовали грех Адама — самого первого человека. На самом деле Адама никогда не существовало, а следовательно, и грешить он не мог. Но католических богословов не смутить подобными мелочами. Также католики полагают, будто Мария, вместо того чтобы умереть, как остальные люди, была вся целиком утянута «вверх», на небо. Они изображают ее в виде «Царицы Небесной» (а иногда даже «Царицы Мира»!) с маленькой короной, едва удерживающейся на макушке. Все это, по-видимому, делает ее богиней как минимум не меньшей, чем многие тысячи индуистских божеств (которых сами индуисты называют различными проявлениями одного-единственного бога). Если древние греки, римляне и скандинавы были политеистами, значит, следует считать таковыми и католиков.
Молятся католики и отдельным святым — умершим людям, пользующимся репутацией исключительных праведников и «канонизированным» римским папой. Папа Иоанн Павел II канонизировал 483 новых святых, а нынешний папа, Франциск, — ни больше ни меньше как 813 за один день. Многим святым приписывают особые способности, усиливающие действенность молитв по определенным поводам или от определенных групп лиц. Так, святой Андрей — покровитель рыбаков, святой Бернвард — зодчих, святой Дрого — владельцев кофеен, святой Гуммар — лесорубов, святая Лидвина — конькобежцев. Если вам не хватает терпения, католик посоветует помолиться святой Рите Кашийской. Если ваша вера недостаточно тверда, попробуйте обратиться к святому Иоанну Креста. Испытываете недомогание или страдаете душевно — положитесь на святую Димфну. Больные раком склонны уповать на святого Перегрина. Потеряли ключи — святой Антоний, вот кто вам нужен. Кроме того, есть еще и ангелы различных рангов: от серафимов на самом верху иерархии до вашего личного ангела-хранителя. Промежуточные ступени вроде архангелов — посередине. Опять-таки католики будут отрицать, что считают ангелов богами или полубогами, и возразят, что на самом деле не молятся святым, а просто просят их замолвить словечко перед Богом. Мусульмане тоже верят в ангелов. Равно как и в демонов, которых называют джиннами.
Относятся ли Дева Мария, святые, архангелы и ангелы к богам и полубогам? Не думаю, что это имеет хоть какое-то значение. Спорить, тождественны ли ангелы полубогам, — все равно что спорить об эквивалентности фей сильфидам.
И хотя вы, скорее всего, не верите ни в фей, ни в сильфид, вполне может быть, что вас вырастили в традициях одной из трех авраамических религий: иудейской, христианской или мусульманской. Вышло так, что меня растили как христианина. Я ходил в религиозные школы и был конфирмован в возрасте 13 лет по англиканскому обряду. А в 15 лет полностью порвал с христианством. Одна из причин состояла в следующем. Еще когда мне было девять, я сообразил, что если бы родился среди викингов, то твердо верил бы в Одина и Тора. Родись я в Древней Греции — поклонялся бы Зевсу и Афродите. Если бы в наше время я родился в Пакистане или Египте, верил бы, что Иисус — только пророк, а вовсе не Сын Божий, как учат христианские священники. Если бы мои родители были иудеями, я все еще ждал бы Мессию — долгожданного обещанного спасителя, — вместо того чтобы считать этим Мессией Иисуса, как учили меня в христианских школах. Люди, вырастающие в различных странах, подражают родителям и верят в бога или богов своей страны. Эти вероучения противоречат друг другу и, следовательно, не могут быть правильными все сразу.
Если же какое-то одно из них верно — почему непременно то, что случайно досталось вам вместе со страной рождения? Не нужно обладать чересчур саркастическим умом, чтобы однажды подумать: «Ну не примечательно ли, что почти каждый ребенок исповедует религию своих родителей и всякий раз именно она оказывается единственно верной!» Мало что вызывает во мне столько отвращения, сколько эта привычка метить малолетних детей религией их родителей: «католический ребенок», «протестантский ребенок», «ребенок-мусульманин». Подобные выражения можно услышать и из уст самих детей — слишком маленьких, чтобы обсуждать религиозные взгляды, не говоря уже о том, чтобы иметь свои собственные. Это представляется мне столь же абсурдным, как говорить о «ребенке-социалисте» или о «ребенке-консерваторе», а таких высказываний никто себе в жизни не позволит. Не думаю, что мы вправе рассуждать и о «детях-атеистах».
Ну а теперь еще несколько терминов для обозначения неверующих людей. Многие, даже не веря ни в одного из вышеперечисленных богов, предпочитают избегать слова «атеист». Некоторые просто говорят: «Я не знаю, мы не можем знать». Такие люди зачастую называют себя агностиками. Ввел это понятие (на основе греческого слова «незнающий») Томас Генри Гексли, также известный под прозвищем «дарвиновский бульдог», поскольку он публично отстаивал идеи Дарвина, когда Дарвин был слишком нерешителен, слишком занят или слишком болен, чтобы постоять за себя самому. Некоторые из тех, кто называет себя агностиками, полагают, что боги могут с равной вероятностью как существовать, так и не существовать. Мне такая позиция кажется неубедительной, и Гексли со мной согласился бы. Мы не можем доказать, что фей не существует, но это не значит, будто мы считаем вероятность их существования равной 50 %. Более рассудительные агностики говорят, что не могут утверждать наверняка, но думают, что существование любых богов крайне маловероятно. Другие, возможно, скажут, что оно не так уж и невероятно, просто нам это неведомо.
Также есть те, кто не верит ни в одного из упоминавшихся здесь богов, но все равно нуждается в «некой высшей силе», в «истинно духовном начале», в созидательном разуме, о котором мы не знаем ничего, кроме того, что он сотворил Вселенную. Эти люди, вероятно, скажут что-нибудь вроде следующего: «Я, пожалуй, не верю в Бога, — подразумевая, по-видимому, авраамического бога, — но не могу поверить и в то, что воспринимаемый нами мир — это