Вернуться назад
Глава 1 Галактика Огеля. Рена
Мы то, что мы помним,
Все, что стерто из нашей памяти,
Считай, не существовало…
Эта история началась задолго до того, как я смогла воскресить ее в своей памяти. Пройдя время, пространство, множество планет и событий она застала меня ранней осенью, под теплым солнцем и желтой листвой.
В то время я была совсем юной и несмышленой девушкой, живущей с мамой в небольшом доме, на окраине города С…, мечтающей о невозможном, и того весь мир казался тесным, унылым, безнадежным …
Мама назвала свою единственную дочь Эмили, но чаще всего знакомые сокращали это имя до Эмм. Трудно рассказать хоть что-то прежней жизни, ведь все происходило давно, и множество событий стерлось из памяти, оставив только немного светлых пятен глубоко в сознании.
И так, как я уже сказала, это случилось осенью, в начале октября.
С детства считала ее самым прекрасным временем. Казалось, только слепой не мог увидеть всех красок, страстей золотого времени, ведь осень пора любви, накопления запасов, опыта, осень время прощаний. Та осень началась для меня с прощания. Мой самый лучший друг, женился на едва знакомой, я бы сказала первой встречной девушке. Все самые яркие воспоминания были связанны с этим близким для меня человеком. Мы родились в один день, жили в домах по соседству, росли вместе и понимали друг друга без слов, словно одно целое. Все и считали нас одним целым, когда говорили о ком-то одном, то обязательно подразумевали второго. Вопреки мнению общественности нас не связывало ничего кроме дружбы, но это чувство казалось настолько сильным, что ни одна любовь не могла бы сравниться с ним. По крайней мере, так мне казалось тогда, до тех пор, пока он не встретил ее…
Глава 2
Моего лучшего друга звали Питер, или просто Пит — как я его всегда называла.
Пит и Эмм неразлучны! Считали все, пока в нашей жизни не появилась она, его вторая половинка. Бесконечно прекрасная, завораживающая, волнующая. Каждое движение получалось плавным и грациозным, казалось, даже лебеди блекли на ее фоне, превращаясь в грубых, неотесанных созданий. Девушка стала теплым морским ветром, нежно касающимся цветов на побережье, заставляя их источать нежнейший аромат и отдавать его миру. Несравненная, прекрасная, ослепительная Мия! В считанные дни подавила волю Питера, полностью подчинив себе, и уже через месяц их знакомства друг сделал незнакомке предложение.
Не верила, в то, что это серьезно, и никто особо не верил, но все вокруг оказались настолько заворожены ее безмолвием, бледностью, и нежностью, что признаюсь, даже я не представляла для Пита пары лучше.
Шло время, близкие сочувственно смотрели на меня, ведь были уверенны, что придет день, и мы дадим клятвы любви и верности друг другу. Но никому не приходило в голову, что моя грусть и страх никак не связана с потерей в лице друга предполагаемого супруга. Нет, я никогда видела его в этой роли, все гораздо страшнее, теряя голубоглазого симпатягу, теряла почву под ногами и оставалась один на один с пугающим меня одиночеством.
День свадьбы приближался столь стремительно, что становилось жутко, словно кто-то высасывал из сердца остатки самообладания. Глубоко в душе радовалась за друга, но подсознательно противилось этому союзу, ведь лишалась самого дорогого и единственного понятного в жизни.
И вот он… Столь пугающий день свадьбы настал. Все словно в тумане, подъем, завтрак, ванна, недолгие сборы, дорога до церкви, венчание друга. Его тихое, — Да, — ее уверенное, — согласна, — и поцелуй скрепивший их судьбы навечно, разрушив мою собственную навсегда. Затем снова дорога, мы едем на пирс, тепло встречающий гостей солнечным днем и легкой прохладой от моря, бьющегося о скалы где-то там внизу.
— Какая ирония, — думала про себя, — здесь на этом самом пирсе, мы столько бессонных ночей мечтали о том, какой будет наша жизнь, но больше нет нас! — почему то крутилось в голове, — есть только я. После свадьбы Питер собирается навсегда уехать, все как мы и планировали.
Гости постепенно заполняли большой шатер, специально подготовленный к свадьбе, недалеко от пирса, так свободно парящего над обрывом и пугающего своей высотой. Когда мы были детьми, я до дрожи в коленях боялась ступать на него. Казалось, что как только окажусь на этих скрипящих досках, они сразу же рухнут вниз и исчезнут в холодной, пенящейся воде, поглотив вместе с собой.
— Какая глупость! — ругала себя, стоя и глядя в бескрайнюю синюю морскую гладь. Море сегодня было, на удивление, спокойным.
— Эмили, — окликнула мама, оторвав от самого важного наблюдения в жизни, — они приехали, — сообщила и отправилась в шатер к остальным гостям.
— Иду, — отозвалась я. Тихий, неуверенный голос разнесся над бесконечной гладью, а рука случайно разжалась, и лепестки роз, подготовленные для встречи молодых, закружили повсюду, подхваченные ветром.
Набрав воздуха в грудь, и вымученно улыбнувшись, отправилась к праздничному шатру, наслаждаться вечером.
Нехотя осмотрелась в просторном помещении. Легкая белая ткань шатра лениво играла на ветру, на столах и арках яркими пятнами разместили цветы. Голодные гости томились в ожидании банкета, а молодожены пока не почтили присутствующих своим вниманием. Столы, расположенные по всему периметру утопали в многочисленных угощениях, но смотрела на все эти изыски достаточно холодно, ведь была не голодна.
В качестве почетного гостя и по праву лучшего друга заняла ближайший к молодым столик, согласно табличке с моим именем на нем. Все вокруг сияли, веселились, и наверняка только мне одной на этом празднике жизни и любви было не по себе. Что тревожило душу — не знала, но это незнакомое чувство мучило, жгло изнутри. Так и не смогла дать ему название, хоть и пыталась обозначить для себя: эгоизм, самолюбие? Сердце бешено колотилось с каждой секундой все быстрее, и ныло, словно должно произойти, нечто невообразимое, будто я потеряю смысл в этой пустой и никчемной жизни. Но ничего не происходило, пока не появился жених.
— Что с ним? — зазвенело громкое эхо в голове, холодом расползаясь по венам, ведь лучший друг ужасно выглядел. Кожа бледная отливала синевой, а глаза наполнились непонятной тоской. Он смотрел на этот мир, так будто последний раз видел и прощался со всеми в комнате. Движения неуклюжего и слегка угловатого тела вызывали сострадание, взгляд казался пустым, безжизненным, будто кто-то высосал из него всю энергию и силой заставил идти на этот праздник.
— Питер, милый, все в порядке, у тебя все хорошо? — наконец добравшись сквозь толпу гостей, до побелевшего, словно смерть молодого человека, поинтересовалась я. Но чем ближе мы были друг к другу, тем хуже мне становилось. Невыносимо спокойно смотреть в эти потерянные глаза, словно передо мной другой человек, просто оболочка того, кого знаю и