Читать «Отверженный III: Вызов»

Весь остаток лета я провёл в интенсивной подготовке к предстоящему заданию. После того как я дал Милютину добро на участие в осенней операции в виде подсадной утки, моей подготовкой, помимо Гурьева, занялись ещё два преподавателя и один инструктор по выживанию. Занимался я с утра и до самого вечера по шесть дней в неделю.

Один новый преподаватель обучал меня исключительно ментальной магии. Помимо изучения ментальных заклятий, его главной задачей было — научить меня идеально скрывать уровень и факт прохождения инициации. Второй был специалистом по летальным боевым заклятиям и обучал меня исключительно им. С Гурьевым мы работали, как и раньше, на поднятие моего общего уровня.

Инструктор по выживанию не был одарённым и обучал меня исключительно навыкам, не связанным с магией, на случай, если я окажусь в ситуации, когда её использование невозможно или рискованно. Он учил меня выживанию в различных местах: от дикого леса до незнакомого города, объяснял, как выходить на связь, как заметать следы и прочим навыкам, что используют специальные агенты. В общем, готовили меня на совесть в ожидании отмашки от Егора.

Из телевизионных новостей я узнал, что генератором всем моих предыдущих неприятностей был мой дед. Причём он даже и не знал, что несколько раз чуть не погубил собственного внука. Дед боролся с кесарем и его людьми, в том числе и с Зотовым, а я просто постоянно попадал, как говорится, под раздачу. Удивительно всё вышло — мало того, что дед меня выгнал из дома, так ещё потом жизнь портил, хоть и не специально.

Но по иронии судьбы именно я, поймав Левашова и передав его КФБ, спутал деду все планы и запустил процесс, который в итоге привёл моего деда за решётку. И теперь ему грозил серьёзный срок — в первую очередь за организацию убийства родителей Левашова и теракт в центре столицы. Хотя, как я понял, там и других, более мелких, обвинений было достаточно.

Жалости к деду я не испытывал. Он был для меня чужим человеком и к тому же серьёзным преступником. Но и радости или какого-либо удовлетворения тоже не было. Я просто был рад, что всё закончилось — не более того. И ещё я надеялся, что теперь, избавившись от постоянного контроля деда, отец хоть немного изменится в лучшую сторону. Мне эти изменения были уже не нужны, но я постоянно думал о сестре и брате. Им явно, как и мне раньше, не хватало родительской любви.

Вообще, меня всегда удивляло, какое влияние дед имеет на моего отца. Папа был волевым, решительным, смелым, его побаивались все недруги нашего рода. Он всегда имел своё мнение и был готов его отстаивать. Но вот деду перечить почему-то боялся. И меня это всегда удивляло. Но теперь, в случае осуждения деда на длительный срок, отцу предстояло стать не номинальным, а фактическим главой рода. И я очень надеялся, что у него всё получится.

Суд над преступной группой, в которую входил дед, подходил к концу. Если верить новостям, то осталось буквально несколько заседаний. Меня три раза вызывали к следователю для дачи показаний, но в суд так и не вызвали. Так как Левашов по делу проходил как свидетель, то все мои показания ограничились коротким «ехал в машине — услышал и почувствовал взрыв — очнулся в подвале — сбежал».

То, как меня вывели из дела, а маньяка и преступника Левашова представили чуть ли не несчастной жертвой, немного смущало. Всё же не так я себе представлял правосудие. Но изменить что-либо я не мог, разве что намотать себе на ус — как оно бывает.

Глеба я так и не видел с того самого момента, как мы расстались в баре. И не созванивался с ним. Несколько раз были мысли позвонить, но делать этого я не стал. Решил, раз он сам не звонит, значит, так надо. Не стоило своим звонком ещё раз доставлять проблем его семье. Им явно и так досталось от орков за такого гостя.

С Милой я старался проводить каждую свободную от занятий минуту. А Гурьева даже уговорил, чтобы он разрешил Миле заниматься вместе со мной. Наставник был даже доволен — мне требовался партнёр для спаррингов, а Мила в плане боя давала мне фору. Так мы и провели август. Днём занимались, а по вечерам и в выходные наслаждались летом.

Первого сентября в девять утра вся академия собралась в здании арены. Мы, как обычно, расселись на трибунах и ожидали ректора. Анна Алексеевна появилась в сопровождении Петра, чем нас всех очень удивила. После инцидента во время моего боя с Левашовым помощника ректора никто не видел. Ходили слухи, что его обвинили в сотрудничестве с преступной группой и чуть ли не посадили в тюрьму. И вот он вышел на арену вместе с Милютиной. Анна Алексеевна оглядела трибуны, улыбнулась и сказала:

— Я поздравляю вас всех с началом нового учебного года в Кутузовской академии! И первое, что я хочу сделать в новом году — это принести извинения моему помощнику Петру, которого вы все хорошо знаете. После трагических событий, имевших место на весеннем турнире, Пётр оказался в числе подозреваемых в организации покушения на студента Романа Андреева. Но расследование показало, что Пётр не имеет к этому никакого отношения. Виновные найдены, и они понесут справедливое наказание. А Петру я приношу извинения и как ректор академии, и лично. Со вчерашнего дня он восстановлен в должности, и я надеюсь, не держит ни на кого обиду.

— Как можно, Анна Алексеевна! — воскликнул помощник. — Какие могут быть обиды? Если бы не вы, я не смог бы доказать свою невиновность.

— Ну вот и отлично! — сказала Милютина. — И раз уж речь зашла о безопасности, я хочу рассказать вам о нашем нововведении. С этого учебного года на территории академии и во всех её корпусах установлены видеокамеры. Они стоят везде, кроме туалетов, душевых, раздевалок и спальных комнат в общежитии. Прошу отнестись с пониманием. Это для вашей же безопасности и это не обсуждается.

Ректор ещё минут пятнадцать говорила о безопасности, учебном процессе, предстоящих мероприятиях и даже о весеннем турнире, в конце ещё раз всех поздравила и покинула арену. После этого и мы начали расходиться.

После собрания все отправились по аудиториям, а мне пришлось задержаться на арене, чтобы переговорить с Гурьевым о новом расписании наших занятий. Решив этот вопрос, я побежал в учебный корпус — не хотелось опоздать на первую в новом учебном году пару.

Успел с запасом. Когда подошёл к нашей аудитории заметил в глубине коридора Милу,