Эрик де Кермель
Хозяйка книжной лавки на площади Трав
La libraire de la place aux Herbes © 2017 Croupe Eyrolles, Paris, France
«Хозяйка книжной лавки на площади Трав»
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019
© Художественное оформление «Центрполиграф», 2019
* * *Предисловие
«Была когда-то…»
Именно так начинаются истории, которые очаровывают нас.
Была когда-то книжная лавка.
Такими словами Эрик де Кермель уводит нас в очень милую сказку.
Жила когда-то Натали, преподавательница литературы, парижанка.
И вот ей стало невыносимо в своем Великом Городе. Она твердо решила изменить жизнь. Но не менять мужа. Оба эти желания в наше время достаточно оригинальны.
Супруги часто приезжали в маленький городок Юзес, где было 8573 жителя. Юзес – сокровище департамента Гар, город искусств, город с историей.
Почему бы не провести в нем весь остаток жизни, а не только каникулы?
Судьба отвечает им: «Посмотрим, как вы справитесь!» На углу площади Трав продается книжная лавка.
Так начинается приключение.
Что такое книжная лавка?
Она похожа на центральный банк совершенно особого рода. В этом банке не приумножают деньги: там при умножают «валюту», которая позволяет человеку сначала воображать себя свободным, а потом желать быть СВОБОДНЫМ.
В эту книжную лавку приходят клиенты. Скоро они становятся друзьями Натали. И затем, по ее примеру, решают измениться.
Потому что книга, настоящая книга, переворачивает вас. Она пробуждает в вас царство желаний и неодолимую армаду вопросов «почему бы и нет?».
И как мы, люди, отличаемся друг от друга, так же ни одна книга не похожа на другую. Та книга, которая перевернет душу одного, заставит зевать другого. У каждого – свой вид энтузиазма. Каждое чтение – путешествие и любовь.
Жили когда-то девять людей, которые искали что-то, но сами не знали, что именно. В этом романе говорится о том, что с ними происходит, как только они открывают свою книгу.
Что такое книжная лавка?
Нечто гораздо большее и совершенно иное, чем ряд стеллажей, на которых в тоске томятся книги.
Она – место. Место, где светло и тепло. Место, где делятся друг с другом и открывают друг другу душу. География братских чувств.
Место, которое соединяет.
Вот почему это произведение в первую очередь – дань благодарности.
Спасибо книжным лавкам, спасибо тем мужчинам и женщинам, которые поддерживают их существование – и наше существование тоже!
Люди – разумеется, и мужчины, и женщины – изобрели книги.
Но обратное тоже верно: в какой духовной нищете, в какой тоске, в какой монотонности, повторениях одного и того же мы жили бы без книг?
Итак, в старом добром городе Юзесе была совсем новая книжная лавка…
Эрик ОрсеннаПосвящается Элизе, Люсили и Сидонии – сделайте так, чтобы жизнь не поглотила вашу мечту
Натали, или Как я изменила свою жизнь
Приступ амнезии.
Это может случиться с человеком раз или два за его жизнь.
Человек вдруг на время теряет память. Мыслительные способности при этом не страдают, но он не помнит, где находится, что делал вчера и какое сегодня число.
Это не опасно; это может продолжаться несколько часов.
Исследователи не могут объяснить причины этого явления.
Причиной приступа амнезии может быть высокое кровяное давление, стресс, иногда даже оргазм.
Мозг как бы начинает защищаться, как будто плавится предохранитель в выключателе компьютера.
Это сказал мне врач, которого срочно вызвал Натан, когда я, устремив на него дикий взгляд, несколько раз спросила его, почему он завтракает вместе со мной.
Оргазм и высокое давление были ни при чем, поэтому я посмотрела на Натана и сказала ему:
– Может быть, нам пора покинуть Париж… Я больше не могу выносить этот город. Он меня съедает.
Я не хочу быть неблагодарной по отношению к столице. В студенческие времена нам нравилось жить в ритме парижских ночей; мы болели выставками, имели абонементы в Театр де ля Вилль и ходили в подвальные клубы слушать джазовые группы, приехавшие прямиком из Соединенных Штатов. И мы – хорошо ли, плохо ли – сумели вырастить детей, Элизу и Гийома, в нашей четырехкомнатной квартире на улице Рокетт.
Дети стали взрослыми, и с тех пор чем больше проходило времени, тем сильней я чувствовала, что задыхаюсь, что должна надевать защитную броню, и каждый раз все более толстую, чтобы не слышать шумы, не чувствовать запахи, не ощущать на себе агрессивные взгляды, толчки в метро, грязь на улицах.
Сопротивляться часто значит подавлять свою чувствительность, грубеть, пока броня не дает трещину.
Мы решили, что покинем Париж на следующее лето, когда Гийом получит аттестат зрелости. Нам нужно было дождаться только его: Элиза жила теперь в Арле и была студенткой высшей национальной школы фотографии.
Натан – архитектор. Возвращаясь из отпуска в Париж, он каждый раз говорил, что мог бы устроить свой кабинет где угодно. Но это намерение тонуло в толще повседневности, и я должна признать, что, если желала, чтобы оно осуществилось, мне нужно было самой принять у Натана эстафету.
Часто эти порывы возникали после нескольких дней, проведенных на полуострове Крозон, в департаменте Финистер. Моя любовь к Крозону началась, когда я встретилась с Натаном. Мы оказались вместе стажерами в первом настоящем плавании под парусами вокруг этого полуострова. Оказались в команде одного корабля – и стали одной командой на всю жизнь.
С тех пор мы много раз приезжали туда – в маленький рыбачий домик, который купили, как только смогли отложить немного денег, в те дни, когда еще не имели даже автомобиля.
Этот дом находится посреди вересковой пустоши, в двух шагах от мыса Динан. Пейзаж там – классический вид Бретани с почтовой открытки.
Но в глубине души я южанка, и некоторые приезды в Бретань на День Всех Святых или на Пасху, когда часы, в которые проглядывало солнце, можно было сосчитать по пальцам обеих рук, охлаждали наш летний энтузиазм.
В то время я преподавала литературу в выпускных классах лицея имени Монтеня.
Я любила своих учеников, и они отвечали мне взаимной любовью.
В классах гуманитарного направления лицеисты проявляли столько любопытства и увлеченности, что давали мне возможность выходить далеко за границы программы и открывать для них писателей, чьи сочинения – хороший переход к менее академической литературе.
А вот классы точных наук всегда были для меня вызовом. Здесь литература была лишь дополнительным предметом, который позволял получить несколько дополнительных баллов в аттестат. Я должна была пробить стены из эмоций, которыми отгораживались от меня эти юные математики, чтобы открыть перед ними другой мир – экзотический, иногда иррациональный и всегда очень далекий от их декартовского мира.
Каждый год мне удавалось увести с собой к этим новым берегам нескольких учеников. И они понимали, что в мире гораздо больше сомнения, чем уверенности, гораздо больше поэзии, чем уравнений.
Для очень многих из них точные науки были навязанным выбором. Тому, кто хорошо успевает по математике, везло: