Читать «Хроники Риддика»

Независимо от того, к чему люди стремятся, независимо от того, как много они знают, независимо от того, какой рай или ад они себе создали, невозможно избавиться от мысли, что технический прогресс намного превосходит их способность к самосознанию.

Само собой, на планете Аквила-Мажор не было ни взаимопонимания, ни общности умов, только уничтожение одного разума другим, о чем свидетельствовало и огромных размеров изваяние, сработанное из прочнейшей арморезины. Масса копий этого замечательного произведения искусства было разбросано его создателями во множестве планетных систем. Кое-кто даже считал, что их слишком много, но по мнению тех, кто во веки веков установил изваяние на непокорной планете Аквила-Мажор, их было недостаточно.

Изваяние символизировало победу некромангеров и высотой достигало полкилометра. Широко открыв рот, оно взирало на разрушенный мир у своего пьедестала. То ли оплакивало мертвых, то ли зашлось в победном крике — это зависело от того, кто смотрел на изваяние — выживший в дымящихся руинах житель планеты или член обитающей в космических просторах поразительного сообщества, приверженцев культа некроизма.

После тщательной подготовки некромангеры внезапно обрушивались на цивилизованные миры и буквально сминали обитателей планет своей жестокостью, безжалостностью и какой-то безумной целеустремленностью. Аквила-Мажор была далеко не первой их жертвой и вряд ли последней. Пока имелись планеты, нуждающиеся в освобождении, пока во вселенной существовали люди, не ведающие о своей истинной судьбе, некромангеры не собирались оставлять свое жуткое дело.

В отличие от заполнившего галактику человечества, некромангеры знали куда более высокую цель, чем элементарную жажду жизни. Они истово верили в нее, и добивались ее захватывающе целенаправленно и искусно. Чаще всего в их действиях не было ни злобы, ни жестокости, ни садизма. Как все подлинно верующие во все времена, они уничтожали ради всеобщего блага. Их труд по уничтожению — и они достоверно это знали — шел только во благо погибшим. В их великом деянии была определенная двусмысленность: ведь именно мертвые продолжали, как они считали, свое триумфальное шествие в светлое будущее, тогда как они, его творцы, продолжали жить ради свершения великого дела.

Лорд-маршалу все это было прекрасно известно. Даже во время отдыха и раздумий о времени, когда он и сам отойдет в мир иной, он не переставал размышлять о том, как бы отправить к вечному блаженству как можно больше не ведающих истины созданий. За несколько последних дней многим здесь, на Аквиле-Мажор, это удалось. Очень многим.

В боевых доспехах, которые не только защищали, но и вселяли ужас во всякого, кто их увидит, Лорд-маршал мрачно разглядывал разрушенный город. Пожары мало-помалу прекращались. Несмотря на то, что столица была захвачена, сопротивление в других городах было еще довольно сильным, а значит, на Аквиле-Мажор предстояла серьезная работа.

В исходе операции Лорд-маршал абсолютно не сомневался. Некоторые планеты упорно сопротивлялись возвещаемой некромангерами истине. Другие, более разумные, капитулировали, едва завидев приближающиеся корабли некромангеров. Такие планеты были Лорд-маршалу больше всего по вкусу. Ими, явно готовыми перейти на более высокий уровень бытия, можно было разве что восхищаться, а все пытавшиеся сопротивляться и при этом погибшие для великого дела были бесполезны. Погибшим можно было завидовать, но не присоединять в свои ряды.

Тем не менее в результате переговоров, военных операций и подкупов вера некромангеров все больше распространялась. Аквила-Мажор была очередной, далеко не последней планетой. Не стоило тратить на нее слишком много времени. Уничтожив последние очаги сопротивления, армада отправится к следующей планете и принесет свет истины варварам, не ведающим еще об истинной вере. Как бы ему хотелось лично довести великую миссию до конца и переместиться наконец на иной, куда более высокий уровень!

Мысль об этом облегчения не приносила. Достигнув высокого поста лорд-маршала, он уже не мог отправиться в последний путь по собственной воле, но по неписаным законам обязан был до последнего вздоха посвящать себя и свои таланты великому делу. Так тому и быть. Он не уподобится своим предшественникам — тем лорд-маршалам, которые не довели святое дело до конца, а завершит свою миссию и только после этого присоединится к ним.

Миссия прежде всего.

Рядом стоял Вако, замечательный командир, до мозга костей преданный делу, и к тому же непревзойденный боец. Он не отрывал глаз от Лорд-маршала, а стоящий рядом Чистильщик наблюдал в иллюминаторе причиненные ими разрушения. Все молчали, в словах не было нужды. Они сделали свое дело, пусть о нем говорят другие.

Лорд-маршал тоже не испытывал потребности говорить. Огонь и дым, разрушенные здания, горящие леса были красноречивы сами по себе. Лорд-маршал давно уже знал: бывают такие моменты, когда лучше помолчать. Это потом, когда последние очаги сопротивления Аквилы-Мажор будут подавлены, наступит время для оживленных разговоров.

Лорд-маршал повернулся и посмотрел на присутствующих. Командиры и духовный советник подняли головы. Они находились в «Базилике» — огромном сооружении, в иллюминаторы которого можно было окинуть взглядом ужасную и в то же время прекрасную картину. Через мгновение иллюминатор закрылся, наглухо замкнув корабль — их обитель и единственное достояние.

Гигантская «Базилика» с воем пронеслась над разрушенной столицей и взмыла вверх, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Планеты бывают обитаемые и необитаемые. Но есть еще и так называемые ограниченно обитаемые планеты, хотя лучше бы их не было. Одной из таких ограниченно обитаемых планет была геологически шизоидная, некогда расплавленная, а ныне кое-как приспособленная для жизни невзрачная планетка, название и астрономические координаты которой даже ее немногочисленные обитатели — правильнее сказать, заключенные — давным-давно за ненадобностью забыли, поскольку повсюду она была известна под именем собственным: Крематория.

На большинстве планет предрассветный период — время покоя и приятных сновидений, время пробуждения и подготовки к новому дню. На Крематории время восхода солнца — самое ужасное из всех часов дня и ночи. На Крематории восход солнца убивал.

Два тюремных охранника, которые тащили свою ношу по извилистой тропинке через огромное поле застывшей лавы, отлично все это знали. Они шли с вынужденным видом людей, получивших неприятное поручение и не сумевших от него избавиться. Они несли в ящике своего товарища, но особых чувств это у них не вызывало, хотя каждый из них вполне бы мог оказаться на его месте. То, что покойник совсем недавно был охранником и их товарищем, еще не делало его бренное тело легче.

Добравшись наконец до места, они остановились у неглубокого рва, вырытого в лаве бульдозером. Ров был полон пепла, из которого торчали какие-то продолговатые и угловатые предметы. Вглядевшись, в одном можно было угадать бедренную кость, в другом — остатки черепа, остальное покрывал толстый слой пепла. Для того, чтобы превратить покойника в прах, никаких специальных средств здесь не требовалось. Достаточно было