Читать «Пейсбук»

Хаминский, Высоцкий, Вознесенский, Маяковский.

Практически, как в детской считалочке: выбери одного еврея из четырех фамилий, оканчивающихся на «-ский».

Троих из этого списка знают практически все, кому русский язык приходится родным. Четвертый же, как сегодня принято говорить, широко известен в узких кругах. Правда, кругов этих оказалось достаточно много: юристы и медики, промышленники и банкиры, издатели и журналисты, раввины и философы, защитники животных и сторонники здорового образа жизни, артисты, художники, поэты и музыканты…

Так случилось, что для большинства из них он – свой, тонко разбирающийся в нюансах, как минимум, дюжины профессий, хронический трудоголик и неутомимый выдумщик и, при этом, верный и надежный друг, готовый придти на помощь в любой из двадцати четырех часов в сутках.

Читает наизусть упомянутых выше Высоцкого, Вознесенского и Маяковского, называя их уважительно по имени-отчеству: Владимир Семенович, Андрей Андреевич и Владимир Владимирович. И вообще, считает их своими духовными наставниками.

«Правда у каждого своя, но истина – одна на всех. Совесть же – расстояние между правдой и истиной, которое ты можешь себе позволить».

Это не просто слова, это жизненное кредо нашего сегодняшнего героя – Александра Хаминского, энциклопедиста, нонконформиста, большого знатока и ценителя жизни.

Мы знакомы почти двадцать лет, но всякий раз, независимо от частоты наших встреч, я как бы заново открываю этого несколько странного, но удивительного человека. Будучи практически всегда во власти, он умудряется оставаться вне политики, не связывая себя круговой порукой и не греша против собственной совести.

В Москве после затяжной весны только-только стали появляться летние веранды, и, воспользовавшись хорошей погодой, договорились встретиться в самом центре мегаполиса на одной из них, приветливо спрятавшейся в излучине реки и скрытой от городского шума огромной сталинской высоткой. Я неотвратимо опаздывала и в душе надеялась, что московские пробки внесут коррективы и в его маршрут, снивелировав мое отставание. Но он, как обычно, уже сидел за столом с неизменной чашечкой эспрессо в руке. Я плюхнулась на диван напротив, пытаясь на ходу придумать оправдания, но никакие позитивные идеи в голову не приходили. Хаминский (а именно так, по фамилии, я чаще всего его называю) сидел, подставив лицо теплому июньскому солнцу, чему-то радостно жмурился, как чеширский кот, и никак не хотел меня замечать. Так, помолчав с минуту и не придумав ничего более-менее оригинального, я набрала полную грудь воздуха и… произнесла банальное «привет».

«… Сегодня дождь и скверно, а мы не виделись, наверное, сто лет», – Хаминский передразнил меня словами известной песни и рассмеялся в голос. В этом он весь: сгладить любую неловкость, пошутить на контрасте для него так же естественно, как и дышать. Он вообще все делает естественно, будто бы родился уже все знающим и все умеющим, а последующие годы просто шлифовал свое мастерство. Конечно, никакого дождя не было и в помине, солнце светило радостно и звонко, я расслабилась и улыбнулась в ответ.

– В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, – не унимался мой визави, – знаешь, обзавелся новой фотографией Маяковского, вернее, друг подарил. История такая: отдыхали Вова, Ося (Осип Брик, авт.) и Лиля на море, и был у них на троих один фотоаппарат. Все как сейчас: волшебную кнопку нажимать умели, а проявлять и печатать – увы и ах. Тут к ним на пару дней заехал Александр Родченко, который и навел порядок с фотоэкзерсисами. Так я стал счастливым обладателем редчайшего фото!

– Ты хочешь сказать, что девяносто лет назад Брик снял, а Родченко распечатал это фото специально для тебя?

– А как иначе? Я же на чужое не претендую, но и свое не отдам.

Вот такой у меня друг – Александр Михайлович Хаминский, блестящий юрист, основатель психиатрической клиники, благотворитель, защитник животных, личность творческая и неординарная во всех отношениях, спортсмен, журналист и просто красавец-мужчина.

Я достала диктофон, блокнот и ручку. Он взмахнул рукой и, вместо сакраментального «поехали», с улыбкой произнес:

– Только, чур, с перерывом на кофе!

Корр.: Существует такая дразнилка у одесских евреев – заканчивать каждое предложение вопросом. Александр, скажите, еврей в России – больше, чем еврей?

А. Х.: Скажу по секрету: еврей и в Монголии больше, чем еврей, и в Киргизии, и в Румынии, и даже в Аргентине. За исключением, пожалуй, Израиля. Там он ни больше и не меньше, там – ровно в точку! (смеется)

Ну, а если серьезно, здесь дело не столько в национальности, сколько в человеке. Моих предков несколько тысячелетий гоняли по миру, жгли, стреляли,