Читать «Слава»

© Пинский А., текст, 2020

© ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Я не писатель этой книги, я слушатель. Слушатель историй, рассказанных мне в разное время о своей жизни моим отцом.

Работая и общаясь с людьми его поколения, которое вступило в жизнь сразу после войны, я иногда ловил себя на мысли, что у них есть одна общая черта, отличающая их от остальных. Эта общая черта – отношение к работе. Ежедневной работе как к содержанию жизни, как к тому, что определяет человека, чему нужно отдавать всю энергию, не боясь браться за новое и отвечать за сделанное.

При этом, на мой взгляд, сегодня несправедливо мало написано или снято фильмов об этом поколении, на которое пришелся самый продолжительный созидательный период в новейшей истории нашей страны. Об обычной жизни обычных людей, которые каждый день работали и создавали большую часть того мира, в котором мы живем и сегодня.

Своей книгой я хочу немного восполнить этот пробел и одновременно сказать спасибо поколению моих родителей, спасибо за их работу, которая одновременно была и их жизнью.

И спасибо папе Славе.

– Кстати, на мысе Морозова с нами в роте медведь жил белый. Нашли маленького медвежонка: не знаю, ему, наверное, месяца не было. Потеряла, видно, медведица. Или, может, убили ее, хотя их вообще не стреляют – Красная книга, да и просто не стреляли.

Такой он симпатичный, такой был потешный. Мы его в строй – он и привык: становился на левом фланге в последнем ряду вместе со всеми. Мы шагаем к столовой, все заходят – он под крыльцом, ему выносят – он ест. Потом опять в строй и в казарму.

Этот миша жил-жил, пока полгода мы там были. А он за полгода такой здоровый стал, я думаю, килограмм 300 с лишним. Он роста стал выше бойцов. А оно всё в голове дурное же. Мы идем, ему подурачиться хочется, берет лапой по башке кого-то, ну, когда шапка – ничего, а так и скальп снять можно.

В общем, короче, начали думать, как от него сдыхаться[1]. Он что такое вездеход ГТСка знал, садиться не боялся. Я его в ГТСку, отвезли километров за 30, в тундре выкинули – ну, какую-то там ему замануху дали, он вышел, мы сели, уехали. Так он же пришел обратно, гад. В общем, запросил я, что делаем. Я говорю: «Опасно, ребята, я не отвечаю». «Делай, что хочешь, – отвечают, – но стрелять запрещаем».

Кончилось тем, что зашел к нам какой-то танкер – просто по погоде, ледовая обстановка не шла – так я его туда сбагрил, на этот танкер. Вот он так и уплыл, а то это был конец света.

На той же Новой Земле с белыми медведями много разных историй было. В году не то в 63-м, не то в 64-м на 1 Мая уже солнышко вышло, и вот уже взрослый белый медведь зашел в гарнизон.

Я разговаривал с комендантом гарнизона, он рассказывал: На пирсе стоит балок – это на Севере такой дом передвижной на полозьях, чтобы по снегу его возить – там сидит дежурный по пирсу, который смотрит за стоянками кораблей. И вдруг открываются двери, и запихивается медвежья туша. Медведь в дверь зайти не мог, так, голову засунул. Дежурный, с перепугу, по громкой связи, по рации кричит дежурному по гарнизону: «В гарнизоне медведь, принимайте меры».

Ну, а 1 Мая – все по домам, все в гарнизоне, все же в общежитиях живут – высыпала эта толпа офицеров, пару тысяч человек точно было. Все молодые, аля-улю, погнали медведя. Медведь с перепугу на залив удирает, но мы же умнее медведей – нашли корабельную сетку, догнали медведя, накинули, повязали. А дальше началось, что с ним делать. Ну, где-то же ему жить надо, накормить не вопрос – рыбы навалом, а физически жить надо где-то. Сварили у нас, у строителей из рельсов здоровую клетку, посадили его туда.

Но начальник гарнизона говорит: «Нафига мне в гарнизоне ваш медведь?».

В ту пору летала транспортная авиация из Москвы, и начальник гарнизона поручает коменданту: «Вот бери свою клетку, бери своего медведя, вези в Москву и дари там какому-нибудь начальнику Минобороны».

Загрузился тот, прилетает в Москву, выгрузился, пришел в Минобороны, а ему там резонно говорят: «А нам он зачем?». Он, бедный, пошел в Московский зоопарк: задаром, вот, медведя привез. В зоопарке ему отвечают: «У нас штат заполнен, мы его кормить не собираемся, нам и держать его негде». Две недели он бродил по Москве с медведем, пока не приехала какая-то делегация Министерства обороны ГДР, и он ей вручил этого медведя в качестве большого подарка.

– Родился я в счастливый 1940 год, когда еще не было войны и было все очень хорошо. Папа и мама жили и работали в Днепропетровске.

Папа 1907 года рождения, он рассказывал, что попал в Днепропетровск лет в семнадцать – просто на заработки. Специальности не имел, поэтому брался за все подряд.

Сам он из Брагина: я узнавал, это было не село – такое бедное еврейское местечко в Минском уезде. И папа там даже окончил не то один, не то два класса церковной школы – считалось, что еврейский мальчик должен поучиться, чтобы мог стать потом ребе[2]. Мне очень мало известно, что там было, из всех брагинских родственников я знаю только папиного брата, который всю войну отвоевал, и двух его сестер, моих тетей. Это всё. А за время оккупации из евреев Брагина почти никто не уцелел…

Когда папе исполнилось восемнадцать – в 1925 году – он попал в среду комсомольских и партийных активистов. Это ему оказалось близко, он очень хорошо себя почувствовал на общественной работе. Надо отдать должное, он был очень контактный человек, хорошо сходился с людьми. Во всяком случае, когда его хоронили, полгорода точно пришли на похороны, и не потому, что он какую-то должность занимал или с него можно было что-то взять, а любили его, действительно любили. Он многим людям делал добро.

В 1937 году папу посадили. Как врага народа. Я знаю, что тогда сажали всех активистов, и он в ту пору уже был активистом. Но, к счастью, быстро выпустили. Ну как быстро – в 1937-м посадили, а в 1938-м выпустили. Тогда сняли Ежова, пришел Берия и часть народу повыпускали, папу в том числе.

А перед этим они познакомились с моей мамой. У папы к этому времени была первая семья. Дочка была, я с ней встречался, она приезжала к нам. Я понял так, что маму он встретил на комсомольском поприще. Она тоже была очень активной комсомолкой, заводной – это вообще в ее характере. И, когда папу посадили, маме в облземе прямо сказали, что