Молчу. Лишь закатываю глаза. Да и то в своих мыслях. Прекрасно знаю, никакой рабочей встречи у него в ресторане «Орион» не может быть, тем более, в такое позднее время. Всё же именно я отвечаю за его расписание. Благо, никаких комментариев от меня не требуется. Мужчина лениво взмахивает рукой в сторону двери, негласно веля возвращаться на своё рабочее место.
— До обеда никого не принимать. Отмени всех. Не до них мне сегодня, — бросает напоследок, пока я смиренно оставляю начальство в одиночестве.
— Хорошо, Виталий Леонидович, — киваю, прежде чем выйти в приёмную.
Небольшое помещение с панорамной стеной разделено на две зоны: правая сторона принадлежит секретарю финансового директора, вторая — моя территория, как секретаря исполнительного директора.
— Уволил? — затаив дыхание, интересуется Лиза, едва я оказываюсь на своём рабочем месте.
— Нет, — тяжело вздыхаю, грешным делом задумавшись о том, чтоб лучше уж реально уволил, чем то, что есть. — Как всегда, просто наорал.
Приступ уныния длится недолго. Тряхнув головой, я заставляю себя сконцентрироваться на разборе бумажной почты, покоящейся на краю стола. Но для собеседницы наш разговор не исчерпан.
— И чего тогда расстроилась? — не унимается девушка.
— Снова тащит в ресторан. На этот раз под предлогом деловой встречи, — говорю, как есть, сортируя письма в несколько стопок, в зависимости от содержания. — Сегодня. В десять.
На Лизу не смотрю, но и так ощущаю её сочувствующий взгляд. Всё же у Быкова в нашей компании мало «поклонниц». И дело даже не в том, что мой пятидесятилетний шеф весит два центнера, носит толстенные стекла на переносице из-за своей близорукости, да и вообще по всем внешним параметрам далёк от идеала мужской красоты. Характер у него поганый. В нашей компании, должно быть, не осталось ни одного человека, которого он бы ни оскорбил, притом, не обязательно за дело. Если у Виталия Леонидовича плохое настроение — это уже повод оторваться на первом попавшемся под горячую руку… рукоприкладством Быков, к слову, тоже не чурается.
— И что делать будешь? — тем временем осторожно интересуется секретарь финансового директора.
Если честно, я об этом ещё не думала. Хотя…
— Ничего. Не пойду, — пожимаю плечами.
— А он об этом знает?
— Я похожа на мазохистку? Скажу ему после обеда, когда он станет чуточку добрее. Вечером, в девять надо будет подавать лекарства маме, так что мне совсем не до хождения по ресторанам.
— Как будто кроме тебя больше некому их подать, — скептически хмыкает Лиза, умолкает ненадолго, а через небольшую паузу добавляет серьёзным тоном: — Нужен более веский повод. А то на этот раз точно уволит. Или что ещё похуже придумает.
Та часть меня, что давно мечтает избавиться от надоедливого начальства, в моём воображении опять пожимает плечами в полнейшем безразличии. Но другая — та, что отчаянно нуждается в заработке, принимается соображать, какой предлог действительно подошёл бы лучше и выглядел бы более весомым. Как назло, ничего дельного в голову не приходит.
— Например, какой повод? — быстренько сдаюсь.
Лиза тоже задумывается. Но, в отличие от меня, размышляет недолго.
— Скажи, что сестра сломала руку! — восклицает она и тут же прикусывает язык, опасливо скосившись на дверь, за которой находится Быков, пока я в удивлении смотрю на неё. — Нет, ну а что? Повод же должен быть действительно веский, сама знаешь, — оправдывает степень крайности своей задумки. — А ещё лучше ногу! И не может сама добраться до травмпункта, — понижает голос, заново призадумывается. — Или скажи, что у тебя квартиру ограбили, случился пожар, потоп, взорвалось отопление… — перечисляет самозабвенным тоном.
— Поэтому нарядного платьица у меня нет и никуда пойти с ним я не могу? — хихикаю я в ответ.
— Как вариант, ага, — тоже улыбается Лиза. — Но тогда он сперва потащит тебя по магазинам, а потом предъявит тебе счёт за покупку. И не факт, что денежный, — усмехается многозначительно, пристально разглядывая меня. — Слушай, а обзаведись ты уже парнем. Желательно, качком каким-нибудь, поздоровее, — предлагает новый вариант решения моей проблемы. — Тогда сразу понятно будет, что ему ничего не светит, как бы ни старался!
— А если и тогда не отстанет? — бросаю встречно, всё же Быков сам не отличается понятием верности своей «любимой». — И потом мне сразу с двумя мучайся, да? — передёргиваю плечами.
— Ну, не зна-аю, — не соглашается со мной девушка. — Парень — на то он и парень, чтоб радовал, а не мучил. Тем более, если он будет весь такой высокий, сильный — за таким, как за каменной стеной… — протягивает, откинувшись на спинке кресла, зажмурившись с довольным видом.
— Угу, я одного высокого и сильного сегодня уже встретила, — ворчу встречно. — Только у нас с ним стена не каменная, а кирпичная… — добавляю, прежде чем осознаю, что зря завожу эту тему.
Лиза садится прямее, вперив в меня хищный взгляд.
— Где встретила? Как зовут? Я его знаю? Ты ему хоть номер свой дала? А его номер взяла? Когда встретитесь снова? — моментально закидывает меня вопросами.
Уныло вздыхаю и расстёгиваю пуговицу на пиджаке, демонстрируя кофейные пятна на своей блузке.
— Понятия не имею, как зовут этого придурка, — качаю головой. — Мы с ним тут, — машу рукой в ориентировочном направлении указываемого места, — на углу столкнулись. Кофе разлила, — жалуюсь, не скрывая своего негодования.
— И всё? — разочарованно вздыхает Лиза.
— А должно быть что-то ещё? — усмехаюсь я.
Явно же уже напредставляла себе всего и больше. Неспроста страдальчески закатывает глаза, после чего хмурится, одаривая меня строгим взором, как только слышит мой ответ.
— Слушай, Демидова, ты таким макаром точно останешься старой девой, — проговаривает наставительным тоном. — Извинилась бы, предложила бы ему в качестве возмещения ущерба ещё один кофе, обменялись бы телефонами, снова встретились бы потом… — замолкает и требовательно смотрит, будто я прямо сейчас должна сделать всё озвученное, хотя выдерживает паузу лишь несколько секунд, после чего спохватывается: — Страшный что ли?
Настаёт моя очередь закатывать глаза.
— С чего бы я ему предлагала ещё один кофе, если пострадал мой американо? — ворчливо предъявляю аргументом. — А потом этот хам обозвал меня мелкой и припёр к стенке, заткнув мне рот? — сокращаю наше общение с незнакомцем.
То, что я оробела, как сопливая девица, от одного его грозного вида, я оставляю при себе. В этом сознаваться категорически не хочется. К тому же, Лизу интересуют совершенно другие подробности:
— То есть, не такой уж и страшный? — на свой лад интерпретирует мои слова с многозначительной усмешкой. — К стенке припёр, рот заткнул… Чем ещё занимались? Ты так и не сказала, как его зовут, — напоминает.
— Да не знаю я, как его зовут! — отмахиваюсь, вспоминая о том, что надо бы не о всяких первых встречных брюнетах разговаривать, а исполнять свои служебные обязанности. — И знать не хочу! — заявляю категорично.
Не менее категорично утыкаюсь в письма. Правда, это не особо помогает избавиться от воспоминаний о