Молодой человек в четко разлинованном, как судьба, костюме, энергично встал и, в свою очередь, улыбнулся вошедшей, с демократичной игривостью чуть склонив при этом голову к плечу. Инне бросилась в глаза аккуратная, будто мушка светской красавицы, родинка на правой щеке. На правой? Кажется, на куртуазном языке восемнадцатого века это было знаком девы. Ну как тут не улыбнуться в ответ?
Шеф мог бы уже и не представлять гостя. Инне давно казалось, что, экономя бесценное время юных вершителей судеб и заботясь об их круглосуточном международном имидже, в период ежегодной диспансеризации в ЦКБ их просто подвергают эпиляции, избавляя от необходимости ежедневного бритья. Может быть, эту процедуру придумали и сами изнывающие от скуки врачи. Вместе с давно привычным контингентом, ощущавшим холод Мавзолея не только в государственные праздники, сановные эскулапы, что ни говори, утратили и заметную часть своей исторической значимости для судеб планеты. В прежние времена попадание к ним одного из членов политбюро или союзного министра сразу означало возможность нового кремлевского пасьянса. Поколение юных управленцев было патологически здорово и оттого достаточно снисходительно, если не пренебрежительно по отношению к предписаниям медиков. Энергичные, бликующе лоснящиеся, тонким благом ухающие и в то же время эдакие диатезно беззащитные…
– Норкин Александр Маратович. Давно хотел с вами, Инна Андреевна, познакомиться лично, так сказать, как давний почитатель. Ваши острота, энергия, я бы даже сказал, запал на справедливость… В общем… запал… – легким смехом в тональности айфона он предложил оценить свой каламбур.
Журден, то есть Георгий Денисович, с готовностью поддержал его хорошо подставленным вторым голосом. И Инне снова не оставалось ничего, кроме как эфирно улыбнуться в ответ.
Про Норкина, курировавшего в Кремле телевидение, она, конечно, слышала, говорили, что раньше он носил фамилию отца – Шварцкопф, но в самом начале политической карьеры прочел, что один из любимых фильмов президента «Щит и меч», и на всякий случай взял фамилию матери.
– Но ведь журналистика, – назидательным тоном продолжил Норкин, – особенно на нашем переломном этапе, Инна Андреевна, должна работать на консолидацию общества, на конструктивное сотрудничество, на модернизацию, на престиж державы, на единство России. А вы все на олигархов нападаете, на чиновников. Донкихотство это, борьба с ветряными мельницами. Красиво, но не рационально. Вашу бы энергию, как говорится, да в мирных целях…
Ну какие такие, с позволения сказать, олигархи? Беляковский, что ли, рассчитывающий перекроить всю Россию под свою сутулую фигурку, причем на расстоянии, методом телекинеза? Или Худаковский, натянувший на себя полосатую власяницу мученика приватизации?.. Как говорится, иных уж нет, а те далече. Помилуйте, какая опасность может исходить, например, от человека, чья фамилия означает лишь гору векселей? Они нам золотые яйца несут… И заметьте, ведь вовсе не власть, а, так сказать, благодарные дети Поволжья и Севера их во все возможные палаты и советы выдвигают.
Инне вспомнился ее одноклассник Олег Архипов, начисто изменивший оттренированную в армии личную подпись. Нынешняя выглядела действительно эффектнее – «ОлегАрх…». Причем неуместная для всякого грамотного человека буква «е» в данном случае должна была вызывать особое ощущение подлинности.
– Вот вы сами, Инна Андреевна, помнится, снимали забавнейший материал, – продолжал меж тем Норкин, – как соседний президент раздал каждому успешному предпринимателю по отстающему колхозу. Да мы целые регионы, полуострова нашим миллиардерам даем. И полуостровов, и островов у нас пока еще больше, чем их в списке «Форбс». Ну, скажите, что еще надо человеку, которому дают полуостров?
– Может быть, ему не достает Ла-Манша?
Собеседник, видимо, привычный к тому, что все произносимые им вопросы исключительно риторические и категорически не требуют чужого мнения, запнулся было, но, надо отдать должное, быстро нашелся.
– Я вижу, вы в хорошей форме. Это радует. Давайте перейдем от теории к практике. Как говорят медики, от дискуссии к перкуссии.
При этих словах он снова включил сигнал внутреннего айфончика, воссоединил розовые подушечки пальчиков обеих рук, а ухоженные ноготки прицелил точно в природную мишень на правой щеке. «Эску-лапченки!» – ответно промелькнуло в голове Инны.
– Как вы, Инна Андреевна, смотрите на то, чтобы поучаствовать в ежегодном телеинтервью президента? Инна Иволгина!.. Красиво звучит! И лирично – «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло, только мне не плачется, на душе светло…». Я было грешным делом подумал, что это у вас псевдоним такой. И к телевидению подходит. Здесь ведь что ни обозреватель, что ни шоумен, то птица – Сорокина, Дроздов, Соловьев, Галкин…
«И многие вынуждены быть перелетными», – чуть было не отреагировала Инна, но смолчала.
– Так вот. Интервью с Сергеем Сергеевичем. Вы и еще два известных тележурналиста от других компаний. Ну как? И не волнуйтесь, мы вам во всем поможем, в том числе и в разработке вопросов. Да и не только мы. Вся страна ему вопросы присылать будет!
Перед тем как согласиться, Инна инстинктивно перевела взгляд на шефа. Хотя было ясно, что на лице сурового эфирного ветерана в такой момент ничего, кроме плакатно-торжественного «родина-отец зовет», отыскать невозможно.
Войдя в лифт, уже неделю по случаю ремонта задрапированный изнутри кусками упаковочного картона, она вдруг поймала себя на мысли, будто ее купили и везут теперь куда-то в этой картонной упаковке, хотя ранее считалось, что ее характер ну вовсе не подарок.
Глава 3
Руководство государственной телекомпании, конечно, схитрило, направив своим представителем на беседу с президентом именно ее, двадцативосьмилетнюю симпатичную женщину, без году неделя переведенную из репортеров в комментаторы и даже не аккредитованную в Кремле. Лицо, еще не воспринимающееся заставкой между рекламными роликами, само по себе должно быть приятно и зрителям, и президенту. Эффектный ход! Особенно на фоне непременных участников – собаку съевшего в этом деле и будто сохранившего в лице ее послевкусие патриарха отечественного эфира Позднева или вечного дилетанта Евнукидзе, тщательно избегающего всяческой глубины, по слухам, вследствие перенесенной в детстве кессонной болезни. С тех пор коммунисты всех стран и народов бессрочно отвечают перед ним за единственного члена своей партии – бабушку, не удержавшую его головку во время купания.
А какие еще варианты? Юноша бледный со взором горящим, которого словно подопечного братьев Запашных выпускают на экран ровно на полчаса, поспешно захлопывая дверь студии снаружи?
Тот самый ведущий «22.22.», написавший