– Да-да, что написать, мой господин? – спросила мышь, тут же суетливо кинувшись к столу-секретеру и достав из его ящиков перо, чернила и лист желтоватой бумаги.
– Напиши, что приемные часы... в какое время змеи к нам приходить обещали? – уточнил я.
– Утром, часов в десять, сон, – охотно припомнила мышь. – И вечером часов в семь.
– Вот и напиши, что приемные часы с десяти до одиннадцати и с семи до восьми, – сказал ей я. – А если кто хочет вне времени – то пусть платит пошлину в казну.
– Размер пошлины? – осведомилась служанка.
– Ну... – хмыкнул я. – Ты мне про деньги местные расскажи – и я решу.
– А, это я мигом, – Альти тут же вывернула свои карманы и из них, громко звякнув, на пол вывалилось несколько монет. – Ой-ей-ей! Сейчас-сейчас я их подберу, сон! Подождите! Больших денег у меня нет, конечно, но какие есть – покажу! Или мне к соноре Эрго сбегать, чтобы она нам для примера дала крупные? Или может даже в библиотеку за энциклопедией...
– Нет, ты пока давай вкратце, – утихомирил ее я.
Вот ведь деятельная-то, а! Но тем не менее моей просьбе Альти вняла и, подобрав монетки, притащила их мне. Местные деньги оказались не круглыми, как я привык, а квадратными, с дырочкой в середине, как у японской йены. И цвет у них тоже был интересный – зеленый, как у сильно окислившейся меди. А вот достоинства были те же, какие и у нас в обиходе – единички, двойки, пятерки и десятки. С местными цифрами я шустро разобрался из-за того, что они походили на символы “книги перемен” и там достаточно было палочки посчитать. Чем больше достоинство – тем меньше дырочка в середине, а вот размер самой монеты не менялся.
– А более крупные деньги бывают? – спросил я у Альти, разглядывая диковинные монеты.
– Да-да, конечно, только они уже из другого металла! – сказала мышь. – Эти – кеты, а побольше – лойсы. Один лойс равен ста кетам.
Ага, ну что-то вроде наших рублей и копеек.
– И сколько стоит буханка хлеба, например? – спросил я.
– Смотря какого, о, смотря какого, мой милый сон, – запричитала мышь. – Иной хлеб стоит целого лойса, а иной – кеты три-четыре.
– А вот тебе, например, сколько было бы не жалко отдать за какое-нибудь простенькое развлечение? – пошел я другим путем.
– Понимаю, понимаю, к чему вы клоните, сон Ганс, – закивала мышь. – Я бы поставила цену в десять кет на вашем месте. Это не достаточно мало, чтобы каждый день столько отдавать, и не достаточно много, чтобы вообще в вашу комнату во внеурочный час не входить.
– Тогда так и пиши – пошлина десять кет, – с благодарностью кивнул я. – Будем за счет развлечения местных пополнять дворцовую казну.
– А не заругают нас? – опасливо спросила мышь.
– А вот и посмотрим, – заговорщицки улыбнулся ей я.
Следующие часа два мы спокойно учились. Ну как спокойно – охи, смешки и ворчание из-за двери периодически отвлекали и заставляли хихикать в кулачок, но в общем-то нас никто не тревожил вплоть до семи часов вечера. А в семь по нашу душу пришла грозная глава мышей Жанна сонора Андро. За ее маской было совершенно непонятно, что она чувствует в отношении нашей проделки. Я даже грешным делом пожалел о том, что решил выпендриться... но соблазн был слишком велик. Наскоро же накинутая на лицо маска кролика исправно скрыла мое беспокойство.
– Добрый вечер, – почти весело поприветствовал я распахнувшую дверь и застывшую на пороге уперев руки в боки женщину. – Рад вас видеть.
– Сон Ганс, объясните-ка мне, что за объявление висит у вас на двери? – спросила она и я с облегчение понял по ее голосу, что она едва-едва сдерживает смех.
– Понимаете, – не сдерживая под маской улыбки, начал я страдальческим голосом, – я ведь все равно что новорожденный ребенок здесь сейчас. Мне учиться надо. А мне все мешали. Вот я и подумал – а может вы не обидитесь, если я как-то ограничу доступ в свою комнату? Вы уж простите, что не предупредил... дойти-то я до вас не мог, а Альти была очень мне здесь нужна. Если вы хотите – я тот час же сниму объявление...
– Ну вы артист, – весело покачала головой Жанна. – Вот ведь же насколько вы меня в тупик поставили-то, а! Я ведь два часа сидела, и ждала когда у вас начнется приемный час, чтобы вас поругать, потому что мне смешно было самой себе выписывать квитанцию на пошлину!
Я не удержался и фыркнул. Мышь сняла с двери мое объявление, прошла в комнату и села на край постели. Когда она подняла маску я увидел пожилую, действительно женщину, почти бабушку, у которой от улыбки лицо все разошлось морщинками. Добрые голубые глаза смотрели на меня ласково, как на провинившегося, но любимого внука.
– Давай-ка я тебе это объявление перепишу, чудо мое, – сказала она. – А то по твоей логике ты есть, кажется, собрался всего два раза в день. Лучше сделай час вечером приемный, но всего один, а змеи да свиньи пускай приходят к тебе когда им нужно. И члены совета тоже. А то смешнее чем себе, мне только королеве такую квитанцию выписывать.
– Думаете, она не разозлится, если узнает? – спросил я осторожно.
– Нет, это вполне может прийтись ей по вкусу, – махнула рукой Жанна. – Она тоже не любит, когда ее отвлекают бесполезной трескотней и всегда говорит, мол, время – деньги. Да я ей сама скажу, не переживай. К тому же – вы бы видели, какие эти охальницы теперь ходят расстроенные! То-то же, а то взяли моду вместо работы к вам захаживать. А уж то, что вы в казну деньги велели сдавать так и вообще прекрасно. Вот если бы себе – да, разозлилась бы наша Ласла.
– Ну и отлично, – вздохнул я с облегчением, а потом, вспомнив, попросил. – А вот у меня просьба. Мне бы цены узнать – так, для общего развития. Ну, что-сколько стоит.
– Я попрошу своих мышек вам список составить, – кивнула пожилая дама и тяжело поднялась. – Ну ладно, не буду отбирать вас у остальных страждущих. Смотрите, как бы