— Мракобесие какое, — проворчала я, наблюдая, как он выдавливает из моего пальца алую каплю. Кровь упала на старинный пергамент, и у меня в глазах на мгновение помутилось. Я сморгнула, уже чувствуя, что вокруг что-то неуловимо изменилось, но еще не понимая, что именно. Заметила только, что странный документ со стола исчез.
Впрочем, задуматься об этом мне не позволили. Да я и сама не очень стремилась. Внутренне я готовилась противостоять этим странным юристам, когда мне начнут совать в руки ручку. «Самое главное ничего не подписывать, пока не увижу, что мне там завещали», — как мантру, мысленно твердила я.
Результат такого однобокого отношения не заставил себя ждать. Я опомнилась, когда передо мной распахнулась дверца машины, приглашая выходить. И то мозг заработал лишь потому, что из салона открывался чудный вид на то самое заброшенное кладбище. Рыжий Фокс со слащавой улыбочкой склонился, подавая мне руку:
— Прибыли, Секлетинья Ивановна.
Я неохотно выбралась из ставшего вдруг безумно уютным салона и огляделась. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего обещанный особняк в обозримом пространстве не наблюдалось. Не считать же за таковой видневшийся за кованой решеткой покосившийся склеп.
Рядом уже озирался Бер, а с другой стороны с водительского места выскользнул хозяин нотариальной конторы, чье имя мне так и не сказали. Сейчас они оба меньше всего походили на радушных хозяев. Хищники перед броском. В крайнем случае секьюрити из какого-нибудь блокбастера. Но уж никак не адвокаты, привыкшие все споры решать словами. Только Фокс продолжал лучиться услужливостью.
— Добро пожаловать домой. — Подхватив меня под локоть, рыжий с видом радушного хозяина обвел рукой печальный пейзаж. — Вот ваше царство.
— Вы шутите, я надеюсь, — прошипела я, покосившись на кладбище.
— Ничуть, — сверкнул в улыбке белоснежными зубами Фокс. — Входите и все поймете. А что не поймете — я с удовольствием объясню. Если вы позволите мне войти.
Переваривая двусмысленные фразочки, я поглядывала на улыбающегося мужчину и пыталась понять, что же мне не нравится. Он обернулся, настойчиво подталкивая меня к некогда красивым, а теперь ржавым воротам:
— Ну что же вы, Секлетинья Ивановна?
Солнечный зайчик скользнул по приторной улыбке, и тогда я сообразила: зубы! У рыжего были мелкие, острые, совсем не человеческие зубы с выдающимися клыками. Запоздало удивившись, как умудрилась не заметить этого раньше, я уже открыла рот, чтобы завизжать, и тут… Тут события завертелись с такой скоростью, что орать мне стало некогда.
Громко хрустнула какая-то ветка в кустах за машиной.
— Лис, шевелись! — вполголоса рыкнул седой, пригибаясь.
Улыбка мгновенно слетела с лица рыжего, сменившись звериным оскалом. Он схватил меня за руку и, не заботясь о такой мелочи, как вежливость, потащил к ржавым воротам.
Я попыталась вырваться, но куда там… Такое ощущение, будто предплечье зажали в тиски, а тиски прикрутили к паровозу: или быстро, очень-очень быстро перебираешь ногами, или собираешь мордой все окрестные кочки. Оставив бесплодные попытки высвободиться, я обернулась, чтобы позвать на помощь. Но крик застрял в глотке.
У машины разгорелась настоящая битва. Седой и Бер, прикрывая друг друга, отбивались от десятка нападавших самой разнообразной наружности. Тут были байкеры в кожаных куртках с цепями в руках, оборванцы, сильно смахивавшие на бомжей, и высокая бледная девица, словно сошедшая с обложки журнала. Впечатление не портила даже бейсбольная бита, с которой она обращалась очень умело: на моих глазах огромная ручища Бера с гадким хрустом повисла плетью. Впрочем, уже в следующую секунду он вырвал деревяшку из тонких наманикюренных пальцев и с треском сломал о чью-то голову.
— Быстрее, — подгонял Фокс, тоже оглядываясь через плечо. — Положите руку на ворота! Они вас пропустят! Ни в коем случае не выходите, пока мы не вернемся! И никого не приглашайте внутрь!
Он буквально швырнул меня на ворота. Чтобы не впечататься лицом в ржавые завитушки, я рефлекторно выставила вперед ладони. Но под пальцами не оказалось даже намека на преграду. Что-то сверкнуло, едва не ослепив меня, и я с запоздалым визгом кувырком полетела куда-то вперед.
ГЛАВА 2
Слишком мертвый и слишком живой
Кое-как поднявшись на четвереньки, я первым делом закрутила головой. Слава всем богам, меня не преследовали. Ворота, в которые я только что влетела, были закрыты, и сквозь кованую решетку не проникал ни один звук. Впрочем, через нее вообще ничего не проникало, за створками клубился плотный непроницаемый туман. Нервно икнув, я выпрямилась и, поминутно оглядываясь, пошла вперед по усыпанной сухими ветками и листьями дорожке. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело: запнувшись в какой-то выщербине, я снова растянулась во весь рост. А когда отплевалась от песка, наконец увидела его…
Ну что ж… Особняк существовал не только в воображении драчливых юристов. Однако, стоя на тропинке между двумя склепами и машинально отряхивая джинсы от налипших прошлогодних листьев, радоваться этому у меня пока не получалось. Я вообще не могла решить, что же мне такое досталось в наследство: подарок судьбы или основательно подгнивший плод фигового дерева.
В доме, сложенном из массивных, почти черных каменных блоков, было три этажа. Высокие стрельчатые окна упорно навевали мысли о средневековых замках и бойницах. Зато длинные шпили и загнутые края крыши словно сошли с китайских гравюр. Несколько метров пространства под темными стенами занимал чахлый газон, окруженный низким заборчиком, который даже я с моим невеликим ростом спокойно могла бы переступить. Калитка была гостеприимно приоткрыта, а рядом на витом столбике висела покосившаяся вывеска. Облупившаяся краска и толстый слой пыли делали ее совершенно бесполезной.
Проскользнув сквозь калитку, я поднялась по каменным ступеням к входу в особняк. «Дуб, не иначе, — с невольным уважением подумала я, всем телом повиснув на позеленевшей от времени медной ручке. — Мореный какой-нибудь…»
Тяжелая створка поддавалась нехотя, но мне все-таки удалось ее немного сдвинуть. Порадовавшись, что никогда не отличалась крупным телосложением, а о груди и вовсе только мечтала, я протиснулась в образовавшуюся щель и оказалась в огромном гулком холле. Дверь моментально захлопнулась за моей спиной, но я этого не заметила, разинув рот разглядывая убранство.
Честно говоря, я так ошалела, что осознать сразу всю картину была попросту не способна. Взгляд выхватывал отдельные детали, мозг их отмечал, но и только. Прямо у входа начиналась длинная мраморная стойка. За ней высились шкафы с множеством узких картотечных ящиков. По углам торчали старинные доспехи в два моих роста. В простенках висели даже на вид пыльные портьеры, а потолок терялся где-то в полумраке. Чуть дальше широкая лестница, на месте которой современный архитектор выстроил бы целый дом, уводила куда-то на второй этаж. И все это