Читать «Наверно, я еще маленький»

© Ася Петрова, 2018

© Стадниченко Т. Ю., иллюстрации, художественное оформление обложки, 2018

© Издание, оформление. ООО Группа компаний «РИПОЛ классик», 2018

Все вечно говорят, что надо быть собой. Но собой быть просто невозможно. Если вдуматься, я лично никогда толком не был собой. Я подражал многим героям книг и фильмов, некоторым реальным людям – не всем сразу, конечно, а по очереди и не целиком и полностью, а в той или иной мере. Это длилось постоянно с самого моего раннего детства. Раньше я подражал супергероям, сейчас переключился на персонажей медицинских сериалов, сильных духом, стойких, уверенных, – они, в общем, тоже в какой-то степени супергерои. Я подражаю проницательности хитрых злодеев, спокойствию добродетельных смельчаков, остроумию гениальных одиночек, я даже одеваюсь и выгляжу немножко по-разному в зависимости от того, под кого кошу. Где в этом компоте я, не очень понятно. Может, я – все мои любимые герои? А может, я так ничтожен, что меня вообще нет?

– Ты – это набор качеств, характер, короче говоря, – умничал Паша.

– Ну и как узнать, какой у настоящего меня характер? – я забрался на подоконник с ногами и посмотрел в окно.

– Ну, ты вот подумай… Ты добрый? Хорошо относишься к людям? – Паша сел на пол, прислонился к стене и запрокинул голову.

Я всерьез задумался. Напрягся. Вспомнил сначала всех, к кому не очень хорошо относился.

– По-разному бывает, – честно признался я. – Многие люди кажутся мне лицемерными… Они подмазываются и льстят, если им что-то нужно. Они равнодушны, если им не нужно ничего. Они готовы посочувствовать, если что-то не так. Но одновременно они радуются, что неприятность приключилась с тобой, а не с ними. Они страшно завидуют, если тебя постигла удача. Они никого не любят так, как самих себя… В общем, нет, я не так уж и хорошо отношусь к людям.

– Ладно, – скептически ухмыльнулся Паша. – Замнем это. Давай о чем-нибудь еще спрошу. У тебя есть друзья?

Мы расхохотались.

– Только… ты? Упс.

– Ладно. Ты маму с папой любишь?

– Да.

– Любимая группа?

– Ну, Элвис Костелло.

– Это не группа.

– Тогда любимой нет.

– Любимый фильм?

– Ой, навалом!

– Ну хоть один!

– «Гражданин Кейн» и «Касабланка». Нет, шучу, это скучища. «Убить Билла», вот.

– Любимая еда?

– Чипсы.

– Твое самое положительное качество?

– Ты шутишь? У меня их миллион.

– Выбирай, – строго произнес Паша.

– Ну, например, я умею думать.

– Ладно. А самое дурное качество?

– Ты скажи.

– Ты эгоистичный нарцисс. Это я любя.

– Согласен. А ты добряк мягкотелый. Это я тоже любя.

– Итак, теперь мы можем ответить на вопрос, кто ты.

Я сел на подоконнике прямо, как зритель в театре, и приготовился услышать приговор. Паша встал и приготовился вынести приговор:

– Ты ненавидящий людей эгоистичный нарцисс, который считает классику мирового кинематографа скукой, не знает ни одной группы и обжирается чипсами.

Как и положено в театре, я зааплодировал.

– Очевидно, что лучшее в тебе – это я, – Паша мне подмигнул.

Я рассмеялся и снова сел на подоконник.

– Дело в том… дело в том, что половина моих ответов липовая. Про Костелло, например. Да и про чипсы не совсем правда. И про Билла – это не самый мой любимый фильм. Но остальное правда.

– Да знаю я. Нашел чем удивить.

Я спрыгнул с подоконника.

– Раз ты знаешь, что я – это не я, все супер. Сходим в боулинг?

И мы пошли играть в боулинг. Удобно быть другим. А самим собой я побуду как-нибудь в другой раз. Уж очень это сложно. И кстати, для сведения – боулинг не самая моя любимая игра.

Она меня не любила. Так не любила, что иногда доходило до смешного. Если я нормально готовился к уроку, она говорила, что я не подготовился. Если я отлично готовился, она говорила, что сочинение за меня написали родители. Когда я обращался к ней очень вежливо, она была недовольна тем, что я подлизываюсь. Когда я обращался к ней просто вежливо, ей казалось, что я хамлю. Когда я поднимал руку, чтобы ответить на вопрос, она обвиняла меня в том, что я в каждой бочке затычка. Когда я сидел тихо, ей не нравилось, что я молчу. Я не мог ей угодить никогда и никак. Она меня не любила, и я не мог понять почему.

Еще ладно, если бы она была просто злой тетей, ненавидящей всех детей подряд, так ведь нет! С другими она была очень милой, симпатичной, веселой, хотя иногда и строгой.

Я не сдавался. Я думал – если буду прилагать усилия, она в конце концов поймет, что я хороший и учусь хорошо, поэтому относиться ко мне надо тоже хорошо. Я выполнял все ее задания и все поручения. Она постоянно гоняла меня за мелом, просила намочить в туалете тряпку для доски, вытереть с доски после урока, помочь нашему двоечнику Вале с домашним заданием, позаниматься с второклашками. Я делал все и никогда не отказывал, но она продолжала злиться. Она говорила:

– А можно вытирать с доски так, чтобы разводов не оставалось?

– А можно так отжать тряпку, чтобы с нее вода не капала?

– А нельзя было догадаться принести сразу три куска мела?

– Я просила помочь Вале с домашним заданием, а не писать за него!

– Я просила позаниматься со вторым классом, а не изнурять их!

– Оставь эту чрезмерную вежливость!

– Опусти руку!

– Перестань молчать!

– Перестань тараторить!

– Перестань!

– Прекрати!

– Не надо!

Я не сдавался. Пытался вспомнить, что такого в своей жизни мог натворить, из-за чего она меня не любит. Не мог понять.

– Может, подарить ей цветы или конфеты? Задобрить как-нибудь? – Паша пытался найти выход.

– Во-первых, она решит, что я подлизываюсь, а во-вторых, помнишь Новый год?

На Новый год я решил подарить ей конфеты. Вообще я купил их в сентябре, когда мы с классом ездили по обмену в Париж, но подарить решил на Новый год, чтобы повод был, а не с бухты-барахты. Три с половиной месяца конфеты лежали в холодильнике и ждали своего часа. Я заранее удостоверился в том, что они сделаны из невероятной химии, а значит, могут пролежать достаточно долго. И вот в конце декабря, перед каникулами, я взял конфеты, положил в рюкзак и пришел в школу.

На первом уроке я долго думал и решил: ладно, подарю лучше в конце дня. В конце я зашел к ней в класс. Она проверяла работы. Подняла на меня равнодушные холодные глаза, с досадой произнесла:

– Твою контрольную еще не проверила.

И снова уткнулась в тетради.

– Да нет, я…

Я почувствовал, что не могу. Я не мог ей ничего подарить. Это было бы странно, неискренне и глупо. Но особенно – неискренне. Я так и ушел вместе с конфетами и потом еще через месяц подарил их лору в поликлинике. Кстати, лор совсем не обрадовался, ну да ладно.

– Но ведь подарить ты хотел искренне? – донимал меня Паша.

– Искренне я хотел, пока сидел дома,