— В моем мире Александр Иванович Гучков был активным организатором февральского переворота и отречения царя от трона.
— Вот как? — в облике Марии на мгновение проглянул тигр. — Но это у вас. Здесь другой мир. Вам не стоило его убивать — хватило бы ранения.
— Я так и сделал — прострелил ему плечо. Он выронил пистолет, но затем нагнулся и поднял его здоровой рукой. Извините, государыня, но у меня есть любимая женщина, и я хочу жить.
— Потому и не следовало принимать вызов. Что стало бы с Ольгой, убей вас Гучков?
— Я ничем не рисковал.
— Покойный был отменным стрелком.
— Это вряд ли.
— Хотите сказать, что вы лучше?
— Вам известен результат.
— Гм! — Мария посмотрела на меня с интересом. — У вас врачей учат стрелять?
— Нет, государыня. Но у меня был друг — большой мастер этого дела, который обучил меня. Не хочу хвастаться, но на двадцати шагах, не целясь, попаду в любую часть тела противника.
— Это как?
— Вот!
Выхватываю из кармана шаровар «браунинг». Рука у бедра, ствол сморит в угол.
— Вы пришли на аудиенцию с оружием?!
Прячу пистолет в карман.
— Извините, государыня, но посыльный из дворца перенял меня после дуэли. Не успел выложить.
— Пистолет следовало оставить в приемной, — Мария покачала головой. — Мальчишка! Самовлюбленный, дерзкий и наглый. И что Ольга нашла в вас?
— Может, родственную душу? Ее императорское высочество отнюдь не кисейная барышня.
— Вы еще научите ее стрелять!
— Это поручение?
— Валериан Витольдович! Ведите себя прилично!
— Извините, государыня! Виноват.
— То-то. А поручение у меня к вам есть. Несколько не обычное и, возможно, неприятное. Московскому охранному отделению удалось задержать бомбиста, взорвавшего Кремлевский дворец. Это некто Савинков.
— Борис?
— Знаете его?!
На меня глянули глаза-дула.
— В моем мире человек с этим именем и фамилией был известным террористом, повинным в гибели многих людей. Он убивал их при царе, продолжил это делать в новой России. В последнем случае действовал из-за границы, посылая группы боевиков. Много зла принес. Чтобы нейтрализовать его организовали целую операцию. Савинкова выманили в Россию, где и арестовали.
— У нас проще. После разбора развалин жандармы установили, что заряд взрывчатки заложили в подвале, в котором хранились дрова. Сделать это мог только истопник. Проверили всех, и оказалось, что одного, принятого на службу недавно, нет среди мертвых и выживших. Описание его внешности насторожило полицейских. Людям, знавшим истопника, показали фото, и они опознали Савинкова. Полиция и жандармы перетряхнули Москву, и в одном из доходных домов обнаружили террориста. У служащих охранного отделения и жандармов хватило умения захватить его неожиданно, без стрельбы.
Мария помолчала.
— Знаете, что огорчило меня более всего? Савинкова устроил на службу в Кремль Сергей Витальевич Бельский, мой личный секретарь. Человек, которому я доверяла.
— Государыня…
— Знаю, что хотите сказать. Помню вашу записку о необходимости тщательной проверки служащих в моем окружении. Я не придала ей значения, за что и поплатилась. У Бельского были долги, которые он внезапно стал отдавать. Это должно было вызвать подозрения, но… Я наказана за легкомыслие, а теперь хочу наказать тех, кто организовал это подлое дело. Савинков действовал не один, это ясно, но имена его сообщников неизвестны — он упорно молчит. Терять ему нечего: на нем смертный приговор, вынесенный несколько лет назад. Его не смогли привести в исполнение из-за того, что Савинков смог сбежать. Вот я и вспомнила… Некогда вы советовали генералу Джунковскому пытать пленных немцев, чтобы они поведали все, что знают. Приходилось заниматься этим в вашем мире?
— Нет, государыня.
— Жаль.
— Но если нужно…
— Сможете?
— Попытаюсь.
— Беретесь?
— Да!
— Могу спросить, почему? Грязное дело. Оно не украсит вас.
— Есть причина. При разборе завала я находился на сортировке. То есть определял степень ранения пострадавших и помощь, которую им следует оказать. Видел много трупов. Среди ни них было двое детей — мальчик и девочка. Страшно изуродованные тела…
— Петя и Полина — дети княгини Болховской, моей давней подруги. Она пришла меня навестить, сидела в приемной. Погибли все… Как и многие другие, — голос Марии сух и безжизнен. — Мне до сих пор снится, что я под завалом. Трудно дышать, темнота, боль… Просыпаюсь в поту. Там я теряла сознание, и это было спасением. Приходя в себя, осознавала случившееся и молила Бога, чтобы он даровал мне быструю смерть. Находиться там было подобно аду. Этого я никогда и никому не прощу!
Она сжала кулаки. Я стоял молча.
— Завтра утром отправляйтесь к командиру Отдельного корпуса жандармов. Необходимые указания насчет вас Дмитрий Николаевич получит.
— Понял.
— Узнайте правду, Валериан Витольдович, и рука Ольги будет вашей. Обещаю.
— Благодарю, государыня…
* * *От императрицы я отправился к Ольге — ну, раз можно… Разыскал в том же здании Арсенала — часть его помещений приспособили под временное пребывание царской семьи. Был принят, зацелован и затискан.
— День прошел, а уже соскучилась, — сообщила Ольга, устраиваясь у меня на коленях. — Что сказала тебе мать?
— Для начала отругала за тебя.
— Меня — еще утром! — фыркнула Ольга. — Я в ответ заявила, что достаточно взрослая, чтобы самой решать, где и с кем мне спать. И вообще пора объявлять нас женихом и невестой. Ты попросил у нее моей руки?
— Первым делом, — слегка соврал я. Хотел добавить: «Как и честный и порядочный человек», но решил, что это прозвучит двусмысленно.
— Что она сказала?
— Будет думать.
Незачем любимой знать, на что я подписался.
— Опять! — вздохнула Ольга. — Ладно, я об этом позабочусь. Со свадьбой до конца войны вряд ли выйдет, но помолвку можно провести уже сейчас.
— Помолвку?[3]
— Ты думал, что так просто жениться на наследнице престола? Указ о престолонаследии читал?
— Руки не дошли.
— И за что я тебя люблю? Как можно было не поинтересоваться? — фыркнула любимая.
— Мне интересна ты, а не какие-то указы.
— Но без них никак, — вздохнула Ольга. — Слушай! Указ о престолонаследии издала еще Софья Великая. Она определила, что российский престол наследует старший представитель рода Романовых независимо от пола. А еще супругом царицы может стать российский дворянин, чей род насчитывает не менее восьми поколений благородных предков. При этом близкие родственники будущего супруга — до троюродных включительно, лишаются права занимать должности при дворе и на государевой службе. А, буде имеют их, должны оставить.
— Почему?
— Чтобы избежать непотизма. Боярские роды грызлись за власть, для них подсунуть свою дочь или сына в супруги царю или царице было заманчивой целью. Своим указом Софья уняла их, хотя не конца. Привилегии можно получить и не занимая государственных постов. Со временем возникла традиция искать женихов и невест монаршим особам среди круглых сирот. Мой отец остался без родителей семилетним мальчиком. Его воспитывал двоюродный дядя. В двенадцать лет его отдали в кадетский корпус. Далее — военное училище, служба в гвардии… Он познакомился с мамой, будучи в охране дворца.
— Гм! — сказал я. — Поправь меня, если ошибаюсь.