Пока бежали к машине, она тоже промокла до нитки. Девушка села рядом с водительским сиденьем, и он наконец представился:

– Комиссар Монтальбано.

Она внимательно вгляделась в его лицо:

– Точно! Теперь узнала. Я видела вас по телевизору.

Она тут же принялась чихать, и чихала так долго и обстоятельно, что заслезились глаза. Сняла очки, протерла, снова водрузила на нос.

– Меня зовут Ванесса. Ванесса Диджулио.

– Похоже, вы простудились.

– Ничего удивительного!

– Может, заедем ко мне? Переоденетесь, высушитесь.

– Не думаю, что это удобно… – робко возразила она.

– Удобно что?

– Ехать к вам.

Что она себе вообразила? Что он набросится на нее, не успев войти в дом? Он производит впечатление горячего парня? И вообще, она себя в зеркало видела?

– Ну, если вы…

– А как мы доберемся до вашего дома?

– Пешком. Тут метров сто, не больше. Похоже, мы застряли всерьез и надолго.

Переодевшись, Монтальбано сварил кофе – с молоком для девушки и большую чашку себе. Ванесса тем временем приняла душ и переоделась в платье Ливии, сидевшее на ней мешком. По пути на кухню она умудрилась задеть сначала дверной косяк, потом стул. Интересно, как она получила права с таким-то зрением? Смешная, даже нелепая. Монтальбано обратил внимание, что у нее кривые мускулистые ноги – в джинсах было незаметно, а сейчас, в платье Ливии – да. Мужские ноги, не женские. Мышиное личико, угловатая походка, и титек почти нет.

– Где ваша одежда?

– Я повесила ее на радиатор – джинсы, рубашку и куртку.

Она села, Монтальбано налил ей кофе с молоком и предложил печенье, которое Аделина всегда покупала, а он никогда не ел.

– Извините, – сказал он, выпив первую чашку кофе, – мне надо позвонить.

– Ох, комиссар! Тут такое!

– Что случилось, Катарелла?

– Светопреставление! Форменное светопреставление!

– Да в чем дело?

– Ураган сорвал с крыши черепицу, и вода залила кабинет, ваш кабинет!

– Ну и что, большой урон?

– Не то слово! То есть бумаги, что вам на подпись лежали, так намокли – прямо сплошное месиво, ни на что уж не пригодны!

Долой бюрократию! Ликующая песнь торжественно зазвучала в душе Монтальбано.

– Слушай, Катарелла, я дома, дорогу размыло.

– То есть, я правильно понял, вы не в состоянии…

– Разве что Галло придумает, как меня отсюда забрать…

– Подождите, я позову, он здесь, рядом.

– Слушаю вас, комиссар.

– Привет, Галло. Я ехал на работу, но метрах в ста от дома встал в пробку – дорогу размыло, сильный шторм. Машину оставил там, поэтому я без колес. Если придумаешь, как…

Галло не дал ему закончить:

– Максимум через полчаса я у вас.

Монтальбано вернулся на кухню, сел и закурил.

– Вы курите?

– Да, но мои сигареты намокли.

– Возьмите мои.

Она взяла сигарету и прикурила.

– Мне неловко, что пришлось вас побеспокоить…

– Да ладно вам! Через полчаса за мной заедут. Вам же в Вигату?

– Да. В десять надо быть в порту, я еду из Палермо. Встречаю тетю. Но в такую погоду… дай бог, если им удастся к вечеру причалить.

– Кажется, в десять утра ни почтовых, ни паромов нет.

– Ну да, тетя приплывает на своем судне.

При слове «судно» он невольно поморщился. Все так сейчас говорят: «Пойдем, посмотришь мою посудину» – и демонстрируют тебе круизный лайнер.

– Весельном? – спросил он с самым невинным видом.

Но девушка на шутку не отреагировала.

– У нее яхта, с капитаном и четырьмя матросами. Она любит путешествовать. Одна. Мы очень давно не виделись.

– И куда же она направляется?

– Никуда.

– Не понял.

– Тетя обожает море. Может себе позволить, денег ей хватает. После смерти дяди Артуро ей досталось большое наследство и слуга, тунисец Зизи.

– Значит, тетя решила купить себе яхту?

– Нет. Яхта осталась после дяди Артуро, он часто ходил в море. У него было огромное состояние. Откуда – никто не знает, говорили, что он компаньон какого-то банкира, кажется, его фамилия Рикка.

– А вы, простите, чем занимаетесь?

– Я?

Девушка на минутку задумалась. Как будто выбирала из большого количества своих занятий одно, попроще.

– Учусь.

За эти полчаса Монтальбано выяснил, что Ванесса сирота, живет в Палермо, изучает архитектуру, жениха нет. Она понимает, что не красотка, хотя очень надеется устроить свою личную жизнь, любит читать и слушать музыку, не выносит духи и запахи вообще, живет в собственной квартире с котом по имени Элевтерий и предпочитает ходить в кино, а не смотреть телевизор. Тут она резко остановилась, посмотрела на комиссара и вдруг сказала как отрезала:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что выслушали. Знаете, нечасто бывает, чтобы мужчина слушал меня так долго.

И Монтальбано вдруг почувствовал себя виноватым.

Вскоре приехал Галло.

– Все стоит, – махнул он рукой. – Там пожарные и дорожные службы. Неизвестно, когда управятся.

Девушка вздохнула:

– Пойду переоденусь. Моя одежда уже подсохла.

Они вышли, дождь припустил еще сильнее. Галло двинулся по направлению к Монтереале, затем свернул на Монтелузу, и через полчаса они были в Вигате.

– Отвезем синьорину в порт.

Галло остановил машину у портового управления.

– Узнайте, какие новости. Мы вас подождем, – сказал Монтальбано девушке.

Ванесса вернулась минут через десять.

– У тети все в порядке, помощь не нужна, но идут медленно и будут здесь не раньше четырех.

– Что вы будете делать?

– Ждать. Что мне остается?

– Где?

– Не знаю. Я тут вообще ничего не знаю. Пойду в кафе.

– Почему бы вам не подождать у нас в комиссариате? Там будет удобнее.

Проводив Ванессу в приемную, Монтальбано вспомнил, что накануне купил роман под названием «Одиночество простых чисел»[1], и решил предложить его девушке.

– Как здорово! Я как раз хотела почитать.

– Если вам что-то понадобится, обращайтесь к Катарелле.

– Спасибо! Вы не представляете…

– Как называется судно вашей тети?

– «Ванесса». В честь меня.

Уходя, Монтальбано окинул ее взглядом. Мокрый щенок – мятая-премятая недосохшая одежда; прядь черных волос свисает на лицо. И еще комиссар подметил, что сидела она так, как сидят беженцы-мигранты, готовые в любой момент вскочить со стула либо смиренно сидеть на нем целую вечность.

– Позвони в портовое управление, – попросил он, проходя мимо Катареллы. – Скажи, если «Ванесса» выйдет с ними на связь, пусть нам сообщат.

Катарелла смотрел на него с недоумением.

– Что непонятно?

– Вы сказали «баронесса». Какая еще баронесса?

Монтальбано поморщился.

– Ладно, я сам.