Читать «Ветлужская Правда»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Вставать было тяжело. Глаза Трофима застила мутная пелена, изредка покачивающаяся в такт его неровной поступи по выскобленному дощатому полу. Голова казалась пустой, тело странно расслабленным, а мышцы рук вялыми.

Распахнув дверь наружу, воевода полной грудью вдохнул прохладный предрассветный воздух и рывком перевалил свое тело за порог дружинной избы, с наслаждением вставая босыми ногами на влажные доски крыльца. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но уже окрасило небо на восходе мягкими тонами, высветив темную границу убегающих вдаль дождевых туч. Пахло прошедшей грозой и тягучим сладковатым ароматом черемухи, обильное цветение которой принесло на грешную землю недавние холода и всеобщую уверенность в дождливом лете.

Тихонько скрипнула доска под весом переминающегося на расположенной рядом вышке дозорного. Откуда-то издалека донесся жалобный визг несмазанного дерева, возвестивший о том, что трудовой день уже начался и вскоре улица будет наполнена звенящими голосами спешащих по своим делам хозяек. Двигаться не хотелось, и Трофим пристроился на перилах, собираясь еще немного остудить не отошедшую от вчерашней попойки голову. Поток холодной воды, обрушившийся сбоку и сразу же залепивший ему глаза, оказался неожиданным.

– Убью, паскуда! – Мгновенно отскочив в дальний угол крыльца, воевода стал утираться одной рукой, в то время как другая привычно потянулась к засапожнику. Не нащупав ножа, как, собственно, и сапог, он мотнул головой, пытаясь таким образом прийти в себя, и огляделся.

– Воевода, стряслось что?! – встрепенулся дружинник на вышке. Через мгновение его тревога прошла и в голосе появилась толика ехидства, указывающая на немалое количество соли, съеденной вместе. – Не сбегать ли тебе за рушником, Игнатьич? Мигом обернусь!

Только тут воевода уловил почти беззвучный смех, доносящийся из-под высокого крыльца. Злой больше на свою невнимательность, чем на шутника, Трофим резко перегнулся через перила и, повиснув на одной руке, попытался поймать мелькнувшую там тень за вихры или ворот рубахи. Однако ее зыбкие очертания расплылись, и пальцы скользнули лишь по плечу, не прикрытому одеждой.

– Тебе надо было еще пару дней назад остановиться! – донесся до воеводы насмешливый возглас бесцеремонного полусотника. – А теперь ты и хромую козу не поймаешь!

– Много ты понимаешь в питии! – успокоенно уселся на ступеньки Трофим, осознав, кто устроил ему такую помывку. – Сам попробуй отказаться от хмельной чаши, когда на кону стоят дела важные! Любой обидится да попрекнет, что ему уважение не оказали…

– Неужели? Как все знакомо… – Иван подошел поближе, бросил рассохшуюся бадейку под крыльцо и оглядел своего товарища с головы до ног, не скрывая усмешки. – Как же тогда князья с соседями общаются? Надираются вдрызг?

– Я пока не в том положении, чтобы гнушаться выпить со старейшинами мало-мальски значимых черемисских родов! Или предлагаешь мне делать вид, что прикладываюсь к братине, а самому лишь губы мочить? Грех обманывать новых родичей, когда они от всего сердца высказывают свое почтение…

– Так и спиваются лучшие сыны отечества!

– Да ладно, у меня все-таки повод был! Двойней жена порадовала, тетеря ты бестолковая!

– Близнецы? Тройняшки мы… – невпопад хмыкнул каким-то своим мыслям Иван, присаживаясь рядом. – Ну-ну, наслышан, поздравляю.

Улина на днях разродилась сыном и дочкой, так что почти четыре дня Трофим, которого на время выселили в дружинную избу, отмечал рождение детей. Сама же молодая жена осталась в том самом пятистенке, который около года тому назад начали строить как пристанище для заблудившихся во времени путников и который им оказался не нужен: кому-то было недосуг таскаться сюда из Болотного, а кому-то вполне хватало места в Переяславке.

Недалеко от этого дома уже давно крутилось подливное колесо водяной мельницы, а на самом подворье высились складские помещения под зерно и муку. После их постройки на пустующую усадьбу положили глаз некоторые особо предприимчивые члены общины, но своевременный переезд туда воеводской жены не дал им ни малейшей возможности воспользоваться «хлебным» местом. На все потуги отдельных переяславцев помочь ей с мельничным хозяйством на постоянной основе та удивленно хлопала ресницами и задавала единственный вопрос: «Выселить меня с детьми хочешь или воеводе не доверяешь?»

Однако в настоящий момент Улине было не до хозяйственных дел: роды прошли тяжело, и знахарка даже решила переселиться на время к ней, чтобы присмотреть за пациенткой, а заодно и помочь по дому. Кроме того, черемиска после похода в воронежские земли перевезла остальных своих детей к мужу, так что помимо домашних дел на лекарку легла забота о малышне – непоседливых мальчишках четырех и шести лет.

Воевода же настолько разволновался по поводу здоровья своей жены, что о чем-либо другом думать уже не мог. Пришлось звать Лаймыра, который делано обиделся, что рождение его правнуков отмечается не с должным размахом, и сразу же увел Трофима исправлять этот недочет. Сначала праздновали со своими, а потом с низовьев Ветлуги пришлось принимать одну делегацию за другой. Повод был более чем весомый: воевода породнился с одним из самых могучих семейств, а кровь в эти времена связывала гораздо сильнее, чем дружба или общее дело.

Трофим после рождения детей уже не воспринимался ветлужскими черемисами как чужак, вознесшийся на вершину власти в близлежащих землях. Он был почти своим – к нему можно было воззвать как к родичу и попросить о помощи. Это налагало ответные обязательства, но в неспокойном мире такие отношения всегда были самыми надежными. А уж когда подрастут дети, в чьих жилах течет общая кровь… Возможно, к тому времени рядом будут жить друзья, которые придут на помощь в трудную минуту, встанут плечом к плечу при вражеском нападении, поделятся хлебом в голодный год.

Однако такой фундамент будущего благополучия и добрососедства сам по себе не вырастет. В самом начале любые слова необходимо наполнять поступками или хотя бы изъявлением всяческого желания развивать родственные отношения. И черемисские роды́ с низовьев прилагали все усилия, чтобы наладить связи с неожиданно укрепившимся соседом. Договаривались о покупке недорогого железа, досок, черепицы, более умные пытались забрасывать удочки на тему постройки у себя домниц и лесопилок.

А воевода вместе с единомышленниками, жалуясь на нехватку людей, требовал за это рабочую силу и воинов. Он настаивал на том, чтобы черемисы присылали свою молодежь в школу, объясняя это тем, что для литья железа и производства досок просто необходимы новые знания. Он предлагал строить новые мастерские на паритетных началах и просил разрешения на строительство укреплений на черемисских землях, которые смогли бы защитить совместное