Читать «Час полнолуния»

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями – не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

– В кабинете сейф, – прощебетала Жанна, устраиваясь на скамейке поудобнее. – Сама видела. За картиной спрятан, вот там все, про что я тебе рассказала, лежит. И жесткие диски, и бумажки, и пакеты с фотографиями. Знаешь, словно в сериале! Ну из тех, что по «России» идут.

– За картиной, значит, – повторил я. – А за какой? Или у него в кабинете она только одна и есть?

– Нет-нет-нет. – Жанна помотала головой. – Там их штук семь, все старые и в красивых рамах. А на этой кораблик плывет и вулкан огнем пыхает! Этого картинка, как его… Кипрского!

– Может, Кипренского? – уточнил я.

– Может, – не стала спорить Жанна. – Там к раме пластиночка золотистая была приклеена, а на ней фамилия художника. Просто живопись – это не мое, понимаешь? Я не чувствую ее месседж, не вызывает она у меня ярких эмоций.

В принципе, я мог бы сказать что-то вроде «стыд и срам, великих отечественных живописцев надо знать», но это было бы не очень честно. Спроси у меня названия хоть пяти картин этого самого Кипренского, и фиг я их назову. Я фамилию эту знаю только потому, что как-то по телику передачу от нечего делать про него смотрел. Впрочем, имя Кипренского я запомнил – Орест. Почти Эраст, как Фандорин.

И это неправильно. Свой уровень образования, разумеется, надо поднимать. Вон даже серьезные бизнесмены, и те культуры не чуждаются. В своих домашних кабинетах творения классиков живописи вешают, прячут за ними сейфы, в которые самое дорогое помещают – ключи и пароли от банковских счетов да жесткие диски с компроматом на соратников по бизнесу. Значит – доверяют творцам, признают то, что искусство – великая сила.

Надо «Третьяковку» посетить, что ли? А то как там во времена учебы в школе побывал один раз, так больше даже рядом не проходил.

– Месседж – он такой месседж, – согласился я с Жанной. – Если его нет, то дело труба. Слушай, не хочешь со мной в «Третьяковку» сходить? Побродим по залам, картины поглядим. Шишкин там, Репин, Врубель. Может, сейчас тебя искусство цепанет?

– Врубель? – оживилась Жанна. – Прикольная фамилия. А что он рисовал?

– Разное, – расплывчато ответил ей я. – Но ты не сомневайся, он реально продвинутый художник. Прикинь, даже его наброски очень недешево стоят. У нас один крендель в депозитарии такой держал, я слышал, как про это мой коллега Витод Дашке из залогового рассказывал. И еще о том, что этот самый набросок одновременно у нас в сейфе под замками лежит и еще в какой-то галерее висит. Там духовное, у нас – материальное. Вот такой вот дуализм.

– Дуализм – это в старые времена было. Это когда из пистолетов стреляют друг в друга, – поправила меня Жанна. – Пушкина так убили. Поэта. Ему за это памятник поставили!

– Да ты просто кладезь знаний, – подольстил я девушке. – Второй месяц с тобой общаюсь и не устаю удивляться столь могучему интеллекту.

– Ну да, – загордилась та – Или ты думаешь, что все модели – тупые?

– Да ни боже мой! – всплеснул я руками. – Впрочем – есть такие. Но только те, которых ты не любишь. Вот они – все дуры!

Жанна заулыбалась и приосанилась. Причем – зря. Так было хуже, потому что опять стала хорошо видна ее неестественно вывернутая шея. Оно и понятно – когда тебя столкнут с лестницы, и ты крайне неудачно стукнешься о ступеньку, всегда так получается. Понятное дело, там сместилось все что можно. Ну или как это называется? Я не патологоанатом, правильных формулировок не знаю.

Впрочем, хорошо еще, что эта ревнивая жена, выследившая, как Жанна планомерно уводит ее мужа из семьи, по черепу ей пару раз молотком не саданула. Шея еще ничего, а вот дырки в голове – это перебор. Кому на такое глядеть захочется?

Я бы точно не пожелал, и тогда, в конце февраля, даже и не подумал бы остановиться рядом с призраком печальной девушки, сидящим на лавочке в зимнем парке. И уж тем более, не стал бы с ней заговаривать.

А тут мне ее жалко стало. Сидит, понимаешь, такая красивая и неприкаянная, просто символ вселенской грусти. Уж на что я вроде зачерствел сердцем к этим призракам, которые только и ждут того, чтобы с ними в разговор вступили, но здесь меня прямо как подменили.

Правда, потом выяснилось еще и то, что она невероятна рассеянна, забывчива и, признаться, немного недалекая, но это все мелочи. Кто из нас идеален? Да никто.

Жанна, кстати, даже в бродячие призраки попала по причине собственной несобранности. Почему сразу после смерти не ушла – не знаю, но потом… Это песня!

Она родом не из Москвы, а из какого-то далекого города. Обычная история – приехала поступать в театральный, не поступила, но после по баллам все же прошла в какой-то строительный ВУЗ. Уж не знаю как, но все же проучилась там три года, попутно где-то по подиуму вышагивала, и в результате пала от руки вспылившей жены очередного любовника.

Так вот – за телом, как водится, приехали родители, но свинцовый гроб для перевозки решили не заказывать, потому кремировали бедняжку прямо тут, на столичной земле. И урну с собой увезли в тот же день.

Вот этот самый момент Жанна прозевала. Если бы ее тело туда, домой, целиком увезли, то и душа за ним бы последовала, таковы законы бытия. Но тело-то сожгли! Нырни душа в урну с пеплом в тот момент, пока ее завинчивают – тоже улетела бы, пусть и безбилетным пассажиром, а после ошивалась на том кладбище, где урну прикопают. А теперь – все. На столичные кладбища ей вход закрыт, она там никто, и звать ее никак. Домой не улетишь – сожгли-то ее тут. Прописочка, так сказать, теперь московская. Как говорят в народе – ни богу свечка, ни черту кочерга. Есть от чего загрустить.

А знаете, почему она кремацию пропустила? Решила посмотреть, кого вместо нее на каком-то там показе поставят одежду демонстрировать. Я, когда это услышал, сразу понял – полезный мне призрак попался, грех такой к рукам не прибрать. И вот с тех пор она мне служит. Причем не за ту награду, о которой меня обычно ее собратья по несчастью молят, а, если можно так сказать, из идейных соображений. Просто все ее забыли, а я с ней дружу.

Еще мне кажется, что она до сих пор так и не поняла, кто я такой и что могу для нее сделать. А я рассказывать не особо спешу.

Зачем?

– Весна. –