Читать «После дождя»

Баэльт считал, что у всего в мире есть свой путь.

Например, у ливня, который заливал всё вокруг водой. Он отбивал частую дробь по крышам и скатывался вниз, на пустые улицы. Потом — вниз по мостовой, к пристаням. Петляя между многочисленными ящиками, бочками и огромными тюками, в рокочущее море. А оттуда — раскачивать стоящие на приколе суда, грохотать о волнолом и разбиваться брызгами в ударах по набережной.

Таков был путь ливня.

Путь же лежащего перед ним человека был менее очевиден. Но гарантированно окончен.

— Отвратная погодка, да? — неловко спросил рябой парень, но ему никто не ответил.

Все четверо присутствующих не нуждались в констатации очевидного. Им нужен был ответ на чуть более сложный вопрос.

Баэльт хмуро смотрел на труп. Всё это было до ужаса нелепо. Отвратительно нелепо и обыденно. Сколько таких убийств он видел? Пару десятков? Сотню? Да какая разница, к демонам?

Ему это надоело. Вся эта нелепость. Постоянно в порту. Постоянно молчаливые друзья жертвы. Постоянно какие- то глупые надежды на то, что он найдёт настоящего убийцу.

А в этот раз до абсурда всё доводило пиликанье скрипки из таверны, что была выше по улице. Как же это, демоны раздери, отвратительно! Это насмешка над убийством! Над преступлением!

— Кто обнаружил труп? — бесстрастно спросил Баэльт, осторожно ступая вокруг распростёртого на земле человека. Не то чтобы ему не хотелось нарушить его положение. Просто ему было жалко пачкать в крови новые сапоги.

— Я, — глухо ответил рослый лысый бородач, стараясь не глядеть на труп. Для такой горы мышц он оказался довольно чувствителен. Баэльту этого уже хватало для того, чтобы презирать бородача.

Но показывать презрение он не спешил. Презрение, на взгляд Баэльта, было крайне важно и требовало полной отдачи. А он был занят.

Его взгляд изучал лицо убитого. Абсолютно невыразительное, тупое и обрюзгшее после сотен попоек, заросшее щетиной и уставившееся теперь в бесконечность невидящими глазами.

— Он так и лежал? — Баэльт раздражённо одёрнул шляпу и стряхнул натёкшую на неё воду.

— Стал бы я его трогать…

— Я спрашиваю — он лежал так же? — Баэльт даже не поднял взгляд на бородатого.

— Нет. Ребята перенесли его под навес, — сквозь зубы признался бородач.

Баэльт едва слышно вздохнул.

— Хуже и быть не может, — прошептал он себе под нос. — Сразу хочу уточнить, — он небрежно повернул голову убитого носком сапога, разглядывая огромный, зияющий порез поперёк горла. — Сколько вы мне заплатите?

Кажется, его вопрос вверг их в ступор. Они молча смотрели на него, а он прикидывал, сколько покойник является таковым.

Молния, прочертившая небосвод и вернувшая свет дня, заставила вздрогнуть троих рабочих. Раскат грома, пришедший не сразу, заставил вздрогнуть теперь всех без исключения.

— Я не услышал ответа, — напомнил Баэльт, приседая рядом с трупом на корточки. Почему- то каждый придурок думал, что он обожает повторять неудобные вопросы. — Сколько?

— Нисколько, — выдавил из себя высокий, жилистый человек с платком, повязанным на шее. — Мы думали, ты нам так поможешь…

— Вот как… — Баэльт поднял руку трупа, изучая изящное кольцо. Дорогая вещица для заурядного дурня. Наверняка что- то важное, значимое или хотя бы обладающие богатой историей.

Ему как раз сойдёт на оплату жилья. Хмыкнув, Баэльт быстро свинтил кольцо с холодного пальца трупа.

А после этого встал и зашагал прочь, поправив напоследок шляпу.

— Мрачноглаз! — бросился ему вслед бородач, расплёскивая во все стороны воду из луж. Он обогнал Баэльта и перегородил ему путь. — А как же Барни?

— Кто? — холодно поинтересовался Баэльт, поднимая воротник повыше. Он и так уже промок до костей, а тут его заставляют беседовать прямо под этим водопадом. Похоже, они испытывают его терпение.

— Ну… Барни. Мертвяк.

Друзья бородатого догнали его и встали чуть поодаль, вслушиваясь в их разговор.

— Он мёртв, — сообщил Баэльт и двинулся вперёд, однако бородатый толкнул его в плечо и заставил остановиться. Баэльт поднял на него равнодушный взгляд единственного глаза и произнёс:- Я не работаю из благих побуждений.

— Я думал, юстициарам за расследования платит город.

— Ты слишком много думаешь. Мне это исправить?

Бородач упрямо набычил голову.

— Нет, не надо. Только… Кольцо- то отдай, — проговорил он, протягивая руку.

— Плата за беспокойство, — отрезал Баэльт ледяным тоном и направился в сторону узкой улочки.

Однако тут ему на плечо легла рука.

— Э нет, так дело не пойдёт! — проговорил бородач, обиженно хмурясь.

— Дело пойдёт чуть быстрее, если ты уберёшь руку и позволишь мне идти, — его голос был едва слышен из- за барабанной дроби дождя. — Ты же понимаешь, что если вы попробуете напасть на меня, то я сведу к минимуму отличия между вами и вырезкой в мясной лавке?

Бородач посмотрел на него злым взглядом. Баэльт приподнял бровь и развёл руками в ожидании решения.

Бородатый детина глубоко вздохнул и отошёл на шаг.

— Какая же ты сволочь, — сплюнул он. Баэльт, слегка приподняв шляпу в знак признательности, зашагал дальше по тесной улочке.

Жилая часть портового квартала никогда ему не нравилась. Запах рыбы, холод от воды по утрам и вечерам, вечные крики, назойливый плеск волн…

Но самое отвратительное — стража не совалась сюда. Никто не хотел расхаживать по этим грязным улицам, хватая всякого встречного. Потому как нарушали закон в порту все. Без исключения.

Даже Баэльт. Он дотронулся до круглого медальона с чёрным камнем в центре. Подобные амулеты носили юстициары. Он же не имел права носить его.

Когда- то и он имел такое право. Хорошие дни. Далёкие.

Однако потом его забрали. Точнее, попытались забрать. В этом пропащем городе если можно что- то ценить по- настоящему, так это правосудие. И никто не смел забирать его, Баэльта, права на справедливость.

И заодно его единственный способ заработать на хлеб. Или похлёбку.

Проклятье, как же он давно ел что- то горячее и вкусное…

Сказать по правде, сейчас ему было наплевать на справедливость. Его бы вполне устроила любая работа, какой бы грязной и кровавой она ни была. Главное — он сможет прожить пару дней, не задаваясь вопросом: «Где бы достать денег?»

Большинство людей, которым он совал под нос амулет, не знало, что он давным- давно уже не юстициар. А некоторые, знающие, искали именно его.

Чёрный камень для них поблескивал так же, как и обычно. Однако для Баэльта он поблескивал преступно. Незаконно. Несправедливо.

Впрочем, нахмурился он, в херам справедливость. В Веспреме не живут, а выживают. И каждый делает это так, как умеет. Баэльт был демонски хорош в поиске людей. В убийстве людей. В допросе людей. В общем, он был демонски хорош в том, чтобы оставаться юстициаром.

Тёмные улицы портового района в такую отвратительную погоду замирали. Никто не хотел высовывать носа наружу из своих домов — далёких от уюта, прогнивающих и старых, но всё же более приятных, чем потоки ледяной воды с неба.

Бывший юстициар любил подобную погоду