очень хорошо знакома, неподалеку отсюда находится один поселок. Думаю, вы там бывали много раз. Так вот, у меня там жила подруга, и я часто приезжала к ней в гости. Вот откуда мне известен этот лес. Словом, так уж все сложилось, что я подумала – именно в этом лесу-то мне и надо спрятаться.

«Нет, слава богу, мысли она не читает», – подумал Герман. А вслух сказал:

– Почему же вы не попросились к этой подруге?

– Я знала, что вы так скажете! Но она там уже давно не живет. У нее… Словом, мне туда теперь нельзя.

– А ко мне, к совершенно незнакомому мужчине, можно? – мягко упрекнул он ее.

– Понимаете, есть такие люди, с которыми ты чувствуешь себя в безопасности… Такие, как вы, например. Вы – известный человек, к тому же у вас светлая душа… Об этом говорят ваши чудесные мелодии. Словом, я выбрала вас.

– А если я все же не соглашусь?

– Тогда я переночую в вашем сарае. Думаю, старый плед у вас найдется, – сказала она и отвернулась.

2

Утверждать, что мне не было любопытно, что же случилось с этой девушкой, означало бы солгать самому себе. Хотя предположений у меня возникло великое множество. Одна только личная жизнь молодой особы может дать обильную пищу для размышлений: бросил парень, бросила парня, изменил парень, изменила парню… Звучит просто, а как сильно все эти дела могут травмировать психику? Или просто-напросто разрушить жизнь! Может, и она, эта девушка, пришла ко мне, прижимая к груди свою разрушенную жизнь, а я и не заметил? Но разве мне не достаточно было того взгляда, каким она смотрела в окно? Взгляда, от которого у меня мороз шел по коже и хотелось взять ее за руку и спасти…

Между тем Герман, разложив продукты, принялся готовить обед. Конечно, будь он один, он и по кухне двигался бы проворнее, и, нарезая салат, постоянно хватал бы кусочки сочных овощей и заталкивал их в рот. Сейчас же, под пристальным взглядом незнакомки (они все еще не познакомились!), он просто старательно все нареза́л и складывал в большую прозрачную салатницу.

– Как волшебно пахнет укроп, – наконец сказала она. – Да, кстати, меня зовут Нина. Правда, ужасное имя? Когда кто-то хочет со мной познакомиться, я всегда представляюсь самыми разными именами. В зависимости от настроения. Или от того парня, который ко мне клеится.

Она была очень красива. Вот что было самым главным и что давало ей право так нахально вторгаться в чужие жизни. Она знала, что ей все простят потому, что она красива. Что любой мужчина, к которому она пристанет со своими проблемами, не сможет отказать ей сразу – уже хотя бы потому, что ему захочется рассмотреть ее хорошенько: ее нежное лицо, блестящий, словно чисто вымытый и насухо вытертый розовый носик, огромные синие раскосые глаза, белые зубки, такие белые и ровные, что ими тоже хочется любоваться, не говоря уже о полненьких аккуратных губках. Спутанные, но чистые волосы до плеч – они мешают ей, и она постоянно закидывает их за спину, путая пряди еще больше. Под курточкой у нее оказалось стройное, какое-то узкое тело. Серый пушистый свитер, черные брючки, сапожки. Все такое простое и в то же самое время отлично сидевшее на ней и уютное, как и она сама. Удивительно, что природа наградила женщину неким особым свойством – даже в чужом доме чувствовать себя комфортно и как-то очень уж по-женски. С одной стороны, в мой день она ворвалась нагло – просто забралась в открытую машину. С другой – сидела смирненько за столом и просто наблюдала, как я режу салат. Никаких хозяйских выпадов, которые так раздражают меня, вроде: «Господи, да давайте я нарежу салат!» – не было. Она ясно понимала, где находится, что ей можно, а что нельзя.

– У меня есть суп, очень вкусный, с грибами, – сказал Герман. – Будете?

Она как-то неопределенно пожала плечами. Конечно, она была голодна. Мало того что на улице зима и почти все время хочется есть (Герман судил по себе), к тому же надо учесть: чтобы создать себе проблему и испытать всю положенную в этой ситуации душевную боль – тоже требуется время, плюс – неизвестно, где она поджидала его: может, торчала у супермаркета, зная, что он по пятницам приезжает туда за продуктами… неужели она за ним следила?!

– Вообще-то я за вами следила, – она кивнула головой, снова прочитав его мысли. – Даже такси нанимала. Но просто взять и приехать в лес я не посмела.

– Может, вы все-таки расскажете, что с вами случилось?

– Да так… неприятности.

– И что же, во всей Москве не нашлось ни одного человека, который пустил бы вас под свою крышу и оказал вам помощь? Это как же надо прожить жизнь, чтобы не обрасти друзьями? Знаете, у меня существует своя философия на этот счет. Если человек никому не делает добра, то и ему тоже никто и ничего не сделает. Может, это покажется смешным, но я придерживаюсь… теории пожара.

– Пожара? – Она взяла листик салата и принялась его нервно грызть.

– Ну да! Вот, если, к примеру, у вас сгорит дом, вам будет к кому пойти?

Он не успел договорить, как она уже ответила:

– Нет! А у вас?

– У меня есть такие друзья, которые примут меня, голого и босого, голодного и без жилья, и поселят меня у себя хоть на веки вечные, – ответил Герман не без гордости. – И они знают, что двери моего дома всегда открыты для них.

– Странный вы человек, Герман! А как же ваше затворничество? Вы же сами сказали в интервью, что никого не хотите видеть.

– Это же временно! Просто мне надо закончить одну важную работу.

– Музыку к очередному фильму? – Нина улыбнулась так нежно, что он невольно устыдился своего недавнего намерения отказать ей в гостеприимстве.

– Да, – солгал он, потому что никакого нового заказа у него давно уже не было. Вернее, он уже сдал последнюю работу, причем фильм готовился к выходу, и его друзья, видевшие материал, считали, что весь фильм вытянет именно его музыка.

– Какая же у вас интересная работа!

Она продолжала сидеть за столом с видом случайной гостьи и даже, что называется, ухом не повела, чтобы помочь Герману накрыть стол.

– Понимаете, сижу я тут у вас и чувствую себя крайне неуверенно, – неожиданно сказала она, словно оправдываясь. – Вы, насколько мне известно, холостяк, у вас установились свои привычки, и, возможно, вы не любите, когда посторонние люди прикасаются своими руками, – она скорчила гримаску отвращения, как если бы ее собственные руки были грязными и липкими, – к вашим тарелкам и кастрюлькам. Вообще-то я умею все делать, готовить…

– Да-да, вы все правильно понимаете. – Он и сам не понял, зачем это сказал. Да