Напрягла зрение и слух. Здоровой рукой смахнула снег с лица. Ветер завывает, колючий снег летит в лицо. Вскочила на ноги, нагнула голову вперед и прижала укушенную руку к боку. Осторожно, спиной назад, шагнула в направлении дома. Еще шаг, еще, еще. Сапог наткнулся на что-то лежащее на земле. Опять! От неожиданности вновь повалилась на землю.
Да что же это за невезуха такая! Меня сейчас растерзают звери. Попыталась быстро встать на ноги и наткнулась на острое, не поняла, что именно. Это что? Оружие? В голове вертелась только одна мысль – не упустить оружие, чтобы скорее отмахнуться.
Волк в тот же миг прыгнул на меня. Я не успела даже разогнуться, так скрюченная от боли и махнула рукой.
Неуклюжий взмах железкой, и раздался визг. Резануло как косой по нервам. А в следующее мгновение на меня упало тело волка – горячее и мокрое. Снова отмахнулась. Туша зверя сползла мне под ноги, а я выставила вперед руку с зажатой в ней железкой. Вовремя – прыгнуло следующее тяжелое тело, казалось, целясь мне прямо в голову. Больно вывернуло руку! Я с трудом удержала железку. Раздался отчаянный визг, и что-то горячее закапало на руку. Кровь! Волчья!
Больше никто не нападал. Все еще держа перед собой на чуть вытянутой вперед руке железо, я начала отступать в направлении дома, теперь гораздо осторожнее ступая в темноте. Тело все еще лежало где-то на пути к двери. Где-то тут. Опять наткнувшись на него ногами, сквозь стиснутые зубы чертыхнулась:
– Вот, Чернодер, опять это! – нагнулась. Лежит там, где волк его и оставил. Обернулась к жилищу – дверь совсем рядом. Я выпрямилась и, качнув рукой, швырнула в приоткрытую дверь железку. Звякнуло. Попала прямо в дверной проем. Снова нагнулась и, нащупав воротник тулупа, потянула его к двери. Хорошо, что перед нашей дверью нет ни крыльца, ни ступенек – низкий порожек и все. Втащить на ступеньку, пусть и низкую, этого ночного гостя я бы точно не смогла. Я из последних сил дернула тяжелое тело, напряглась и застонала. Рывок, и удалось перевалить его через порог.
И как силы нашлись! Втащила в холодные сени и захлопнула дверь во двор. Стало вдруг тихо.
– Я убила волка! – сказала сама себе и повторила, – убила… – посмотрела на себя. Ничего не видно, непроглядная темень в доме! А я стою, прислонившись спиной к холодной стене. Подняла к глазам руку, правую. Липкая… Кровь! Для уверенности еще и лизнула – соленая.
Разжала скрюченные слипшиеся пальцы. Чем же я отмахивалась? Где-то тут, под ногами, должна быть эта железка. Повела ногой, ага! Вот она. Железка звякнула, отлетев к стене. Шатаясь и спотыкаясь, я открыла дверь в комнату и подошла к печке.
– Нужно печь растопить. Ой! Ну, где же огненный камень?! Куда я его вчера сунула? – Руки не слушались. Я ворчала себе под нос и копалась в темноте, натыкаясь на горшки и деревяшки. Все не то! Наконец мне попался огненный камень. Секунда-другая, чиркнула камнем по кладке печи, и блеснул огонек. Сунула руку с горящим камнем в жерло печи, где лежала кучка хвороста. Потянуло дымком. Замерцал огонек.
Я совершенно без сил присела на пол рядом с печкой. Огонь загудел, пожирая приготовленный для розжига хворост. Тяга у нашей печи была отменная – еще бы: половина кладки печи рассыпалась задолго до нашего вселения в этот дом. Тянуло из множества щелей. Через эти щели и уходило почти все тепло.
Огонь разгорелся, появился слабый свет, и я, наконец, смогла рассмотреть, что же втащила в дом. Тело так и лежало там, куда я его отволокла, – на полу рядом с дверью. Много меха с длинным ворсом, много кожаных ремней и металлических заклепок на меховом тулупе. Голова – темная, лохматая. Что еще? Пахнет странно…
Похож на свена: такой же большой и тяжелый. А еще –мертвый. И чего я так надрывалась, спасая его? Вот безумная! Идиотка!
От невеселых мыслей накатила слабость. Из сидячего положения я перетекла в лежачее, в изнеможении повалилась на мерзлый пол. Полежала с минуту и вспомнила про железку. А еще в голову пришла мысль, что, раз уж я втащила в дом мертвое тело, то неплохо было бы теперь его раздеть и натянуть на себя его одежду, чтобы согреться.
И я поползла к трупу. Руки болят. Ох! Поднесла к самым глазам свои руки. Слабый свет от печи помог разглядеть не только ужасную рваную рану от зубов волка на одной кисти, но и несколько красных, кровоточащих, тонких пореза на пальцах и по всей ладони на другой руке. Я в темноте хваталась за лезвие меча, пока отбивалась от волков… Меча! Острого, даже не знаю, как что именно. Сравнить было попросту не с чем.
Внезапно, с ужасом для себя, поняла, что мои руки безнадежно поранены, и я… Искалечена? Искалечена!!! Как такими руками можно работать?! Я этого совершенно не представляла. Сразу ощутила, как дергает раны, как течет по пальцам и не думающая останавливаться горячая кровь.
Я обернулась на мертвое тело и наткнулась на мрачный взгляд.
Светало. Еще совсем немного и станет все видно во дворе. Домочадцы уже проснулись и в мрачном молчании ходили по комнате и сеням. Дед Орис кряхтел, сопел и кашлял. Печь сожрала третью порцию дров, но по-прежнему было холодно. Очень холодно.
Я сидела, прижавшись спиной к кладке печи, и не открывала глаз. Руки, туго перемотанные моей нижней юбкой, нестерпимо дергало. Голова болела.
Неизвестный подполз к печке и уже сидел, привалившись к ней спиной. Молчал. Дышал. Не мертвый. А значит снять и забрать себе его одежду не выйдет. Забрать острый меч и сапоги тоже не выйдет, как не выйдет продать все эти ценные вещи. Не выйдет выручить за барахло денег на еду и лекаря, который мог бы залечить мои порезы и раны.
Дед Орис уже сбегал на двор и освежевал туши волков. Огромные. Каждый ростом с четырнадцатилетнего подростка. В этих местах волки были особенно крупными и сильными. А еще они были тощими и облезлыми. Дед рассказал. Рост, да и все. А, еще много костей и вонючая шерсть. Я остро чувствовала запах мокрой шерсти в доме, хотя дед не вносил в дом шкуры. Волчьей шерстью пахло именно от