Гапон соглашался с Рачковским и обещал наладить связи с Рутенбергом, который близко стоял к Боевой организации.
После удачного ужина, когда Рачковскому показалась, что игра стала серьезной и разговоры доверительными, полицейский поспешил к министру внутренних дел Дурново. Тот привлек к обсуждению Герасимова, начальника Петербургской охранки. Присутствовал при этом разговоре и полковник Бакай.
— Лично я полагаю, что Гапон сможет завербовать Рутенберга, — убежденно говорил Рачковский, — и тогда мы получим новые перспективы в нашей работе…
— А я вот не разделяю ваших оптимизмов, — возразил Герасимов Рачковскому. — Полгода назад Рутенберг был нами арестован и произвел на меня во время допросов впечатление стойкого революционера. Кроме того, мы располагаем данными, что он в личной жизни выдержан — не пьет, не увлекается женщинами, и потому, господа, я сомневаюсь, что мы можем соблазнить его на измену.
Как высшее начальство в разговор вмешался Дурново.
— Организуйте свидание Гапона с господином Герасимовым, — сказал он Рачковскому. — пусть лично перепроверит свои доводы.
Без большой радости, уступая нажиму министра, Рачковский согласился, и сделал это очень неохотно, видя, что тот протежирует Герасимову, а ведь отличиться ему хотелось самому.
Свидание состоялось в кафе Париж. Герасимов докладывал Дурново: Гапон произвел на него впечатление человека легкомысленного и болтливого.
— Он действительно готов выдать все, что знает, — поделился своими впечатлениями начальник охранного отделения, — но из его ответов видно, что активных связей с террористами он не имеет и больше надеется только на Рутенберга, который, мол, ему предан и пойдет за ним, куда угодно.
— Следовательно, вы не видите перспектив нашей разработки? — спросил Дурново.
— Нет, не вижу, — ответил Герасимов.
— А вот Рачковский придерживается иного мнения. И я с ним согласен. Вам необходимо продолжить переговоры с Гапоном — мы можем из них все же что-то извлечь.
Когда Влада узнала, что Гапону поручено завербовать Рутенберга, она поняла: дни священника сочтены.
Но до этого произошло еще одно событие.
февраль 1906 года
Борис Савинков все время с августа 1905 года, когда он принял решение убить предателя Татарова, не оставлял попыток найти его.
Для этого он привлек Моисеенко, и по поручению Савинкова тот выехал в Гельсингфорс, чтобы разыскать провокатора.
Моисеенко не нашел Татарова в Финляндии. Он также наводил справки у его родных в Петербурге и Киеве. Нашел он Татарова случайно, уже не надеясь на успех. Оказалось, что Татаров тайно жил у своего отца в Варшаве.
Азеф практически ничего не знал о том августовском совещании ЦК, и Савинков не горел желанием посвящать его в подробности. Татаров обвинял Азефа. И хотя никто не поверил Татарову, червячок сомнения грыз душу Савинкова. При этом он не хотел подставлять под удар и Владу, о которой Азеф вообще ничего не знал.
Для приведения приговора в исполнение, как это называл Савинков, он выбрал двух людей, безгранично преданных ему — Моисеенко и Беневскую.
Савинков рассказал им во всех подробностях о роли Татарова в партии, о первых подозрениях, о проведенном расследовании. Оба слушали молча.
— Ты убежден, что он провокатор? — спросил Моисеенко.
— У меня в этом нет сомнений, — ответил Савинков.
— Значит, нужно его убить, — без тени сомнений сказал Моисеенко.
Савинков повернулся к молчавшей Беневской.
— А вы, что вы думаете?
Беневская растерянно ответила:
— Я?.. Я всегда в распоряжении боевой организации.
В ходе подготовки Савинков понял, что двоих человек недостаточно. Он решил привлечь еще троих — Калашникова, Двойникова и Назарова. Все трое жили в Финляндии, в резерве.
На совещании, когда собрались все вместе, Савинков рассказал свой план:
— Моисеенко и Беневская должны будут нанять уединенную квартиру в Варшаве. К ним вечером должны прийти Калашников, Двойников и Назаров, вооруженные браунингами и финскими ножами. Я приду к Татарову домой и приглашу его на свидание в эту квартиру.
Беневская вздрогнула.
— А не слишком ли много оружия? — спросила она. — Ведь не на дикого зверя мы охотимся…
Савинков помолчал, а потом веско заметил:
— Много оружия не бывает. Татаров опасен. И потом: вы и Моисеенко участия в убийстве принимать не будете. Как только придут Калашников, Двойников и Назаров, вы тут же уходите из квартиры и уезжаете из Варшавы вечерним поездом.
Вопросов не последовало.
февраль 1906 года, Варшава
Савинков приехал к 12 часам на главный почтамт. Там он должен был встретиться с Моисеенко.
Моисеенко он заметил сразу: тот непринужденно стоял у окошка телеграмм и что-то писал в бланке. Увидев Бориса, он сделал вид, что так и не надумал, что писать, и неторопливо вышел из здания. Борис внимательно осмотрелся, убедился, что филеров нет, для вида взял несколько газет и тоже вышел. На улице он сказал Моисеенко:
— В семь в ресторане Бокэ.
Моисеенко глазами показал, что понял и неторопливо зашагал по улице. Борис пошел в противоположную сторону, не забывая проверяться, не увязался ли хвост. Но все было чисто.
Вечером в ресторане он занял угловой столик, заказал рюмку коньяка и стал дожидаться Моисеенко и Беневскую.
Вскоре появились и те. Беневская была задумчива. Они присели за столик Савинкова.
— Квартиру сняли, — заговорил Моисеенко. Он всегда был неразговорчив и поэтому говорил кратко и отрывисто. — На имя супругов Крамер на улице Шопена.
Разговор за столом не клеился. Наконец, Беневская спросила:
— Значит, завтра?
— Да, завтра, — ответил Савинков.
Разговор снова прервался. После долгого молчания Моисеенко спросил Савинкова:
— Ты вернешься в Москву?
— Да, в Москву.
Разговаривать больше было не о чем, и Савинков встал, попрощался и вышел. Он направился в Уяздовские аллеи. Там он должен был встретиться с остальными тремя членами покушения.
На утро Савинков уже звонил в квартиру Татарова. Дверь открыла мать Татарова, седая сухонькая старушка. Савинков поздоровался и спросил:
— Дома ли Юрий Николаевич?
— Дома, зайдите сюда, — старушка пропустила Савинкова в квартиру.
Савинков прошел в невысокую, длинную, уставленную цветами залу. Минут через пять на пороге появилась плотная, высокая фигура Татарова. Увидев Савинкова, он в нерешительности остановился на пороге.
— Чем могу вам служить?
— Здравствуй, Юрий, — сказал Борис. — Я проездом в Варшаве. Здесь все члены следственной комиссии ЦК. Мы хотели бы дать тебе возможность оправдаться.
На щеках Татарова выступили красные пятна, руки задрожали. Татаров, похоже, догадался, зачем приехал Савинков.
— Мне нечего говорить, — во рту вдруг пересохло, и Татаров проговорил это почти шепотом.
— Ты знаешь, Юрий, есть новые факты, — Савинков был совершенно спокоен, как будто приглашал Татарова не на его собственную казнь, а на увеселительную прогулку с дамами. — Есть мнение, что провокатор на самом деле не ты, а другой.
— Кто? — резко спросил Татаров.
Савинков понял, что сболтнул лишнего. Назвать сразу он никого не мог. Не приходило в голову.
— Вообще, — замявшись, сказал Савинков, — Влада, кажется, что-то напутала, вернее, напутал ее информатор…
Татаров сделал вид, что поверил. Он находился на последней стадии, еще немного и он сорвался бы.
— Так ты придешь? — спросил Савинков.
— А кто там будет?
— Все наши — Чернов, Тютчев, я. Ну, как?
Татаров напрягся.
— А ведь вы уверены, что