Дядюшка Нильссон сидит на качелях под большой яблоней, курит сигару и отдыхает. Он частенько так делает — отдыхает. Нельзя же постоянно изнурять свой организм работой ради жены и детей, утверждает он. Ишачить с утра до вечера. Иногда можно и отдохнуть. И вот как раз сейчас Мадикен застаёт его за этим занятием.
— Смотри-ка, к нам пришла маленькая Мадичка из Юнибаккена! — кричит дядюшка Нильссон, увидав её. — Чему обязан удовольствием принимать столь ранний визит?
Мадикен никак не может привыкнуть к тому, что дядюшка Нильссон говорит так странно. Она вечно не знает, как ему ответить. И кроме того, он всем даёт странные прозвища. Когда дядюшка Нильссон в радужном настроении, он называет Мадикен Гордой Девой Юнибаккена. Альву он окрестил Юнибаккенским Ангелом, Лизабет — Пимсом из Юнибаккена, а почему — никто не знает. Маму он зовёт Прекрасной Госпожой из Юнибаккена, а папу — Господином Социалистом. У тётушки Нильссон много всяких имён. Лилией Сердца Моего величает он её, когда весел. Злодиолус, говорит он ей, когда зол и мрачен, и Перепутлялка, когда ему кажется, что она всё путает и не разбирается в чём-то так же хорошо, как он сам. А когда дядюшка Нильссон говорит: «Мой Маленький Дитятел» — он имеет в виду Аббэ, а ещё он называет Аббэ просто-напросто «сын мой», но в его устах это звучит прекрасно.
— Аббэ дома? — спрашивает Мадикен.
— Без сомнения, сын мой дома, уверяет её дядюшка Нильссон. — Он сегодня с пяти утра посвящает себя выпеканию сахарных кренделей. Его мать уже на площади, торгует вовсю. А я вот сижу здесь в одиночестве и размышляпствую, так что рад принять визит. Но Мадикен пришла сюда совсем не к дядюшке Нильссону, ей хочется в кухню к Аббэ, но дядюшка Нильссон так просто не отпускает её.
— А ты видела, маленькая Мадикен, ты видела мои чудесные цветики-цветочки? — вопрошает он, тыча сигарой в два крошечных тюльпанчика, высунувшихся из зелёной травы. — Бог мой, я так чувствую в себе жизнь весной, так чувствую!..
— Я тоже, — заверяет его Мадикен, но сейчас ей <i>надо</i> к Аббэ, а дядюшка Нильссон может сидеть на качелях и чувствовать в себе жизнь сколько ему угодно.
Аббэ, как обычно, стоит у стола, когда в кухню входит Мадикен. Если даже он и рад её приходу, то по нему, во всяком случае, этого не заметно.
— Привет. Как поживаешь? — только и говорит он.
Ему ведь уже пятнадцать лет, Аббэ, и он не слишком-то интересуется маленькими девочками. Хотя, разумеется, с Мадикен они добрые друзья. Что же касается самой Мадикен, то она решила, что выйдет замуж только за Аббэ и ни за кого другого. А если он не захочет на ней жениться, тогда ей всё равно, тогда она вообще ни за кого не пойдёт.
— Твой папа сидит в саду и размышляпствует — сообщает Мадикен другу, потому что надо ведь хоть что-то сказать.
Аббэ смеётся:
— Могу себе представить! Вчера он целый день пролежал на диване в кухне и проразмышляпил, а мамаша в это время носилась туда-сюда от дровяного сарая к плите. Ему было так жаль её, бедняжку. Н-да, уж в чём, в чём, а в добром сердце моему папаше не откажешь!
Аббэ угощает Мадикен сахарным кренделем. Сказочно вкусным. Представляете, все хозяйки в городе помешаны на кренделях Нильссонов. Они многое дали бы, чтобы выяснить, почему эти крендели получаются у Нильссонов такими вкусными. Их рецепт изобрела сто лет назад прапрабабушка Аббэ, но ни одна тщеславная и любопытная хозяйка в этом городе ни за что не сможет разгадать или выведать его, убеждённо говорит Аббэ.
— Но может быть, я открою тайну кренделей тебе, Мадикен, на своём смертном одре — добавляет он.
О, лучше бы он этого не говорил! Мадикен тут же представляет себе такую картину: Аббэ лежит белый, словно простыня, он умирает и едва может вымолвить слово. «Взбей десяток яиц…» — шепчет он, а потом испускает последний вздох — пф-ф-ф! — и нет больше Аббэ!
В горле у Мадикен застревает ком, и она говорит слегка дрожащим голосом:
— Ты никогда не умрёшь, Аббэ! К тому же ведь ты пойдёшь сегодня вечером смотреть на майский костёр?
— Шут его знает — отвечает Аббэ. — Меня могут пригласить сегодня в хорошее общество, так что ещё не известно. Ну да ладно, ладно, посмотрим, как быть.
Мадикен надеется на лучшее. Ей очень хочется, чтобы Аббэ пришёл на рыночный вал и увидел бы её там в новых сандалиях, в зелёной шёлковой шапочке и в красном пиджачке. Вот тогда-то он вынужден будет признать, что она сказочно хороша. Да и вообще, думает Мадикен, все, кто соберётся у майского костра, непременно признают это. По крайней мере, её новые сандалии заметит всякий, у кого есть глаза.
Да, но сандалии же ещё не куплены. Нужно пойти домой и поторопить Альву, чтобы, наконец, отправиться в путь.
Ходить с Альвой в город весело. Мадикен и Лизабет скачут по обе стороны от неё, а Альва вышагивает так уверенно, повесив на руку большую корзину для покупок. Много чего предстоит им сегодня купить, но Мадикен предупреждает её, что перво-наперво надо приобрести сандалии. Всё остальное не так важно.
На улицах города оживлённо. Ведь сегодня базарный день, да притом последний день апреля и всё такое прочее. Школьники сегодня не учатся, завтра, первого мая, тоже. Мадикен замечает в толпе многих своих одноклассников.
— Подумать только, у нас не будет занятий целых два дня! — радостно говорит она.
— Ну да, а то у вас в школе боятся, как бы вы не стали чересчур учёными, — высказывает своё мнение Альва. И вдруг щёки её заливает румянец. Потому что. по улице идёт трубочист.
Он подмигивает Альве и смеётся, сверкая белыми зубами. Можно было бы и не подмигивать, думает Мадикен, ведь он женат и у него пятеро детей. Но трубочист Берг — самый красивый мужчина в городе, и он подмигивает всем девушкам, утверждает Альва.
Эх, да что там, Мадикен прекрасно понимает, почему он так смотрит на Альву. Многие вот так же смотрят на неё. Она до того хорошенькая! А кроме того, и сам дядюшка Нильссон растолковал Мадикен, почему на Альву так приятно смотреть. Да потому, что там, где надо, она тоненькая, а там, где надо, кругленькая, и ещё она всегда весела — ну разумеется, когда не сердится.
— А вот когда Юнибаккенский Ангел сердится, тут уж лучше не встревать ему поперёк дороги, — говорит дядюшка Нильссон.
Мадикен и Лизабет так до конца и не решили, кто из них самая красивая: мама или Альва. Но когда Лизабет иногда по вечерам прячет голову у Альвы на груди и