Задумчиво кивнув, Винсент поблагодарил собеседников и направился в сторону бара, где крутилась рыжеволосая официантка. Судя по разговорам завсегдатаев, дочка хозяина.
— Сэр, желаете еще эля? — очаровательно улыбнулась та, ловко протирая пузатые бокалы. Знать, жизнь заставила ее работать в заведении отца с детских лет.
— Нет, благодарю, мисс Эллинс, — барон ответил ей зеркальной улыбкой, не удержавшись от чисто оценивающего взгляда. Впрочем, ей, должно быть, не привыкать к мужскому вниманию. — Скажите, хозяин заведения на месте? Мне необходимо переговорить с ним.
Девушка нахмурилась, румянец отхлынул от лица:
— Вас что-то не устроило? Не понравилась еда или выпивка?
— Нет-нет, все было великолепно, — поспешил успокоить Винсент, не заинтересованный в том, чтобы раньше времени напугать. — У меня имеется к нему несколько вопросов профессионального толка.
Красавица несколько бесконечных секунд вглядывалась в честное лицо барона, чтобы затем скользнуть за стойку и крикнуть в глубину подсобных помещений:
— Отец, вас хотят видеть, — что-то услышав в ответ, добавила: — Аристократ.
В салоне появился новый клиент, и девушка поспешила принять заказ. Винсент проследил за ней взглядом, любуясь ладной фигуркой, и пропустил момент, когда сзади подошел не старый еще, невысокий мужчина. Учтиво кашлянул, привлекая внимание:
— Вы хотели меня видеть?
— Да, мистер Эллинс, — барон кивнул, не упустив узнавания на лице собеседника. Да. Изгнанник. Но облеченный некоторой властью, так что уделить время придется. — Я барон Винсент Файнс, сыщик на службе Его Величества. Этой ночью был убит один из ваших постоянных посетителей, Адам Крейвен. Я знаю, что накануне у вас произошла ссора. Не могли бы вы посвятить меня в детали?
— Убит? — хозяин паба невольно побледнел, вероятно, вспоминая, как и чем угрожал музыканту. Нервно оглянувшись на зал, что медленно, но верно заполнялся посетителями, предложил пройти в отдельный кабинет. На маленьком столике немедленно оказался эль и дорогая закуска — для особых клиентов. — Понимаете, — медленно начал он, подбирая слова, — я ничего не имею… имел против Крейвена, но терпеть отношения с ним Хейзел намерен не был. Ведь поиграет и бросит, стервец. Да, и изгнанник… Простите… Я с ним и по-хорошему говорил, просил. В тот день тоже, а он уперся, как баран…
Винсент понимающе кивнул. За Крейвеном, несмотря на его нелюдимость, тянулся шлейф интрижек. Как и всякий творческий человек, тот искал музу… Вот только вытерпеть тяжелый характер творца могли немногие. Немногие могли конкурировать с тем образом музы, который музыкант рисовал в своей голове. Помнится, с год назад, Артур также имел с ним неприятный разговор…
— Скажите, в последний визит Крейвена или накануне, вы случайно не заметили, может, за ним кто-то следил? Или в заведение заходили подозрительные незнакомцы?
Выдохнув, почувствовав себя спокойнее и уверенней, Эллинс передернул плечами:
— Мне некогда следить за посетителями, ваша милость.
— Могу я в таком случае опросить вашу дочь? Ведь она работает в зале, — мягко поинтересовался Винсент, и тут же напоролся на настороженный взгляд хозяина паба, но не позволил себе проиграть противостояние, не отведя взгляда.
— Хорошо, — вздохнул Эллинс. — Я позову ее.
С этими словами он вышел, а через пару минут в кабинет скользнула девушка. Чуть склонила голову, смущенно потупившись, оставив браваду и общительность для общего зала.
— Звали, ваша милость?
— Присядьте, — предложил Винсент, не рискнув предполагать реакцию девушки на неприятное известие. И лишь дождавшись, пока та опустится на краешек дивана, продолжил. — Возможно, вам уже известно, что сегодня ночью Адам Крейвен был убит?
Та побледнела, но быстро собралась, утвердительно кивнув. Заправила за ухо выбившуюся из прически медную прядку, скорее чтобы занять руки, чем из-за неудобства.
— Скажите, вы не замечали возле Крейвена подозрительных людей? Возможно, кто-то досаждал ему?
— Простите, милорд, но мистер Крейвен не посвящал меня в свои дела. Даже выпив, он не становился словоохотен, тем более… с прислугой, — последнее слово девушка буквально выплюнула и вновь раздраженно поправила прическу. Взяла себя в руки. — Когда… Я оставалась у него только пару раз, но видела, как к нему в дом заходили хорошо одетые мужчины. Передавали конверты. Возможно, то были заказчики. Да… Придворный капельмейстер заходил, они так разругались, что Адам даже отослал меня домой. Как только до рукоприкладства не дошло…
Винсент кивнул, отпуская девушку, которой больше нечего было сказать, кроме дурного о покойнике. Наедине с самим собой, позволил себе усталый вздох. Придется наведаться в консерваторию. Но это завтра. Вечерние сумерки сменились почти чернильной темнотой, и пусть, обычно, в это время Винсент только начинал активную деятельность — сегодня темнота буквально прибивала к месту, делая любую активность невыносимой. Необходимость выспаться становилась первостепенной задачей и, ввалившись в особняк, он отмахнулся от дворецкого, попытавшегося вручить хозяину корреспонденцию и о чем-то сообщить, поднимаясь. Раздеваясь на ходу, вошел в темную спальню, чтобы рухнуть на широкую постель, способную вместить троих.
Дворецкий мгновенно обратился в мягколапую грациозную кошку, кружащую вокруг хозяина, подбирая одежду и едва слышно вздыхая, что его милость совсем себя не бережет. И с одной стороны, барон был искренне благодарен Генри за заботу, с другой просто хотел тишины, но не смог выразить ни того, ни другого. Едва его накрыли одеялом, барон мгновенно уснул.
Но всего через пару часов верный дворецкий вновь подступился к его постели, разбудив мягким прикосновением к плечу.
— Ваша милость, срочная записка от графа Беррингтона.
Тихо застонав, Винсент с сожалением оторвал голову от подушки. Несколько бесконечно долгих секунд он восстанавливал в памяти события вчерашнего, или все же еще сегодняшнего, дня, после чего приказал подать крепкий кофе в малую гостиную. Увы, долгие неспешные завтраки в приятной компании откладывались до завершения дела. Приведя себя в порядок, спустился. Лишь сделав глоток благословенного напитка, развернул свернутый вчетверо листок бумаги с монограммой семейного герба в углу. Изящная “Б” была увита розовыми стеблями с острыми загнутыми шипами, о которые, казалось, можно уколоться взглядом. А нежные бутоны покоились там, где начинались изгибы, словно бы розы устало сложили там головы.
Быстрый острый почерк Чарльза Берринтона иглами своих пиков впивался в мозг. Информация воспринималась не сразу и, болезненно поморщившись, барон сделал еще глоток кофе, прежде чем вновь перечитать записку.
Дорогой Винсент!
Предоставленные Артуром образцы крови А.К. повергли меня в недоумение. Содержание в крови серебра, как вы и упоминали в своих записях, зашкаливает. Совершенно точно сделано это специально.
Зачем? Не берусь даже предположить.
Однако, серебро и отрубленная голова наталкивают на определенные мысли… Возможно, казнь. Быть может, пытка. Вы не упоминали оккультной символики. Такое, я полагаю, вы бы не упустили.
В любом случае, любовь к серебру и отрубанию голов, прослеживается у многих наших врагов.