Читать «Этика»

PHILO-SOPHIA

BENEDICTUS DE SPINOZA

ETHICA

ORDINE GEOMETRICO DEMONSTRATA

ET IN QUINQUE PARTES DISTINCTA IN QUIBUS AGITUR

I. DE DEO

II. DE NATURA ET ORIGINE MENTIS

III. DE ORIGINE ET NATURA AFFECTUUM

IV. DE SERVITUTE HUMANA, SEU DE AFFECTUUM VIRIBUS

V. DE POTENTIA INTELLECTUS, SEU DE LIBERTATE HUMANA

БЕНЕДИКТ СПИНОЗА

ЭТИКА,

ДОКАЗАННАЯ В ГЕОМЕТРИЧЕСКОМ ПОРЯДКЕ И РАЗДЕЛЕННАЯ НА ПЯТЬ ЧАСТЕЙ, В КОТОРЫХ ТРАКТУЕТСЯ

I. О БОГЕ

II. О ПРИРОДЕ И ПРОИСХОЖДЕНИИ ДУШИ

III. О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ПРИРОДЕ АФФЕКТОВ

IV. О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ РАБСТВЕ ИЛИ О СИЛАХ АФФЕКТОВ

V. О МОГУЩЕСТВЕ РАЗУМА ИЛИ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СВОБОДЕ

© Хаустов Д. С., вступительная статья, 2018

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

«То, что считали, ошибочно, его пантеизмом, было не чем иным, как сведением области Бога к всеобщности означающего, оно-то и породило неподражаемую безмятежную его по отношению к человеческому желанию отрешенность. Говоря, что желание есть сущность человека, и постигая его, желания, коренную зависимость от немыслимой вне функции означающего всеобщности божественных атрибутов, Спиноза и занимает как раз ту единственную позицию, которая позволяет философу – совсем не случайно оказавшемуся в данном случае оторвавшимся от собственной, взрастившей его традиции евреем – слиться без остатка с трансцендентной любовью»[1].

Жак Лакан,«Четыре основные понятия психоанализа»

Для того, кто в той или иной степени погружен в современную философию, кто любит ее и вверяет ей самое ценное (а что может быть ценнее собственной мысли?), для того, кто знает, а может быть, лишь узнаёт все причудливые ее входы и выходы, – для него даже и представить себе, что философии Спинозы – или Спинозы как Философии – когда-то не было, окажется делом едва ли посильным.

Спиноза – не просто фигура в ряду многих прочих фигур, Спиноза – это философский эпоним: то имя, которое, как метонимия или синекдоха, может употребляться в качестве представителя всей данной – философской – области. Это имя вполне удивительным образом замещает понятие философии и в тех головах, которые с философией как таковой знакомы весьма приблизительно.

Так, небезызвестный Остап Бендер одаривает едва повстречавшегося ему Балаганова: «А, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза?» Вот любопытный автоматизм. И пускай сразу после Спинозы великий комбинатор припоминает и Жан-Жака Руссо, и Марка Аврелия, верно подмечено вот что: в пятерке, а может быть, даже и в тройке самых общеизвестных представителей философской «профессии» Спиноза всенепременно окажется.

С чем связана эта, пошедшая в массы популярность? Ведь мало кто из тех, кто на автомате поминает Спинозу как первого (второго или третьего) из величайших философов, окажется способным объяснить, чем же этот – всамделишный – Спиноза так знаменит, в чем состоит его баснословное, веками не преходящее величие.

Жиль Делёз, любимым философом которого был как раз Спиноза, выделял во всякой философии два опорных элемента: проблему и концепт. Однако, коль скоро концепт (или, чаще, концепты) есть именно решение конкретной проблемы, стоит достроить данную двоицу до триады и дополнить ее третьим, связующим первые два, термином – мы назовем его аргументом. Тогда философия будет у нас опираться на три фундаментальных элемента: проблему, ее разрешение-аргумент и концепт как результат аргумента; затруднение, поиск пути (или даже сам путь) и, наконец, выход.

Впрочем, не всегда философия предоставляет нам все эти три элемента сразу – к примеру, может быть философская формулировка проблемы без аргумента и/или концепта (иллюстрацией этому могут служить разнообразные вариации скептицизма, известного именно тем, что в нем происходит отказ от решения проблем). Тот, кто сумел сформулировать философскую проблему, пускай и не отыскав ее решения, уже совершил философский акт, уже, таким образом, в этом акте субъективировался как философ. Кто-то другой может начать с позаимствованной, не им сформулированной проблемы и дать в результате оригинальное, собственное решение – он тоже, конечно, будет философом, и философом тем более сильным, чем более интересным будут его аргумент и концепт. Однако истинно великим философом будет тот, кто предложил собственные проблему, аргумент и концепт – всё вместе!

Спиноза был именно таким – великим – философом.

Жизнь этого человека – жизнь столь отдаленная, человека столь замкнутого и нелюдимого (хотя, вероятно, и не настолько нелюдимого, как принято полагать) – неизбежно исполнена мифов и вымыслов, которые, более того, продолжают фабриковаться и в наш весьма падкий на пеструю дезинформацию век. Позволим себе непростительный ныне грешок: не тиражировать мифы – и просто укажем на то, что может быть установлено с наибольшей (и консенсуальной) точностью[2].

Барух де Спиноза, значительно позже прославившийся под именем Бенедикта (то есть Благословенного), родился 24 ноября 1632 года в Амстердаме. Он принадлежал к еврейской общине этого города и был потомком португальских евреев, вынужденно бежавших из родной страны в те тяжелые времена, когда изгнание «чужеродного элемента» из преимущественно южноевропейских стран вошло в мрачную моду. Голландия, сама совсем недавно освободившаяся от того же самого южно-европейского гнета, смогла предоставить множеству беженцев некоторую, во всяком случае минимальную, полноту гражданских прав, так что жизнь представителей еврейской общины в Амстердаме может быть названа в общем неплохой. Подтверждением этого смелого тезиса служит как раз семейство

Спинозы, преуспевавшее в те времена в торговле. Так, Куно Фишер склонен описывать голландское пребывание еврейской общины в исключительно светлых тонах: «С тех пор как голландцы свергли испанское иго и установили в своей стране религиозные и политические свободы, в Европе не было государства, которое могло бы служить гонимым за веру или мнения лучшим убежищем, чем Голландия. Здесь португальские евреи нашли себе не просто убежище, а новую родину»[3]. Вероятнее всего, однако, предположить, что – наряду с безусловными плюсами – еврейская община в Амстердаме сталкивалась, во всяком случае поначалу, и с немалыми трудностями и ограничениями[4].

Так или иначе, Барух Спиноза получил замечательное воспитание, изначально подводившее его к будущей торговой карьере в продолжение семейной традиции (так, наряду с обязательной теологией он изучает и торговое дело, собственно дело своего отца, Михаэля де Эспинозы). С ранних лет он принимает участие в работе отцовского предприятия и первое время после отцовской смерти продолжает вести дела семьи вместе с мужем своей сестры. Это, впрочем, не важно, потому что подлинные интересы и настоящие увлечения очень скоро уведут его с этого сомнительного, патриархально-автоматического пути.

Уже с ранних лет Спиноза демонстрирует живой ум и поразительную обучаемость. За что бы он ни взялся, всё дается ему с одинаковой легкостью: еврейское богословие, современное естествознание, иностранные языки[5]. С последними связана, по всей вероятности, и ранняя эволюция будущего философа до статуса вольнодумца. Латинский язык Спиноза изучал под руководством локально известного в те времена врача Франциска (или просто Франца) ван ден Энде, человека передовых и свободных –